Москва купеческая - 28

Бахрушины (Сведения о семье Бахрушиных любезно сообщил мне М. Д. Бахрушин).   происходят из купцов города Зарайска Рязанской губернии, где род их можно про­следить по писцовым книгам до 1722 года, но семейные предания идут дальше, утверждая, что род их был известен уже с половины XVII века. По профессии они были «прасолы», т. е. гоняли гуртом скот из Приволжья в большие города.

Скот иногда дох по дороге, шкуры сдирались, их везли в город и продавали кожевенным заводам; потом это положило начало своему собствен­ному делу.

Алексей Федорович Бахрушин (1800-1848) пере­брался в Москву из Зарайска в тридцатых годах прош­лого столетия. В Московское купечество он занесен с 1835 года. Семья переезжала на телегах, со всем скар­бом. Младшего сына, Александра, будущего почетно­го гражданина города Москвы, везли в бельевой кор­зине.

В Москве Алексей Федорович основал кожевен­ный завод и готовил лайку для перчаток. По своему времени, он был новатором: учил младшего сына фран­цузскому языку, первый в Москве поставил кирпич­ную трубу на заводе и обрил себе бороду, что тогда для купца считалось зазорным.

На трубу многие по­сматривали, качая головой: «Пролетит он в эту самую трубу». Вроде этого и случилось: когда он вскоре умер, наследники раздумывали, принимать ли наследство, — так много было долгов.

Про бороду говорили, что однажды, выпивши, А. Ф. поспорил с другими купцами на 100 рублей, что сбреет себе бороду. Тут же позвал цирюльника: «Сбрей мне бороду». — «Не могу, ваше степенство, когда протрезвитесь, ею меня побьете.» — «Давай ножницы». И он сам себе отрезал бороду, и тогда цирюльник по­брил его.

После смерти Алексея Федоровича его вдова, На­талия Ивановна, продолжала дело с тремя сыновья­ми, — Петром, Александром и Василием Алексеевича­ми. Дело пошло успешно. Кроме кожевенного завода, появилась и суконная фабрика.

Разбогатели Бахруши­ны главным образом во время Русско-турецкой войны. В то время уже существовало паевой товарищество «Алексей Бахрушин и Сыновья». Жили братья очень патриархально. Старший, Петр Алексеевич, правил всем домом, всей семьей, и братьями, и взрослыми, женатыми сыновьями, как диктатор. Своим братьям, которые были значительно его моложе, он говорил «ты», «Саша», «Вася», но они обращались к нему: «Вы, батюшка-братец Петр Алексеевич». До прихода его в столовую никто не мог сесть. Потом младшая дочь читала молитву «Очи всех на Тя, Господи...», и начи­нался обед, после которого все подходили к его руке и к руке его жены. Жили долгое время общим хозяй­ством, материал на одежду покупали штуками, для всех. Долго и касса была общая. В конце года выводи­лась общая наличность.

Петр Алексеевич умер в 1894 году. Он был женат на Екатерине Ивановне Митрофановой и имел 18 чело­век детей, из коих 9 умерли в раннем возрасте. Из остальных было четыре сына: Дмитрий, Алексей, Ни­колай и Константин Петровичи, — и пять дочерей. У всех сыновей были многочисленные семьи.

Александр Алексеевич, женатый на Елене Михай­ловне Постниковой, был отцом известного городского деятеля Владимира Александровича, коллекционеров Сергея и Алексея Александровичей, и дедом профессо­ра Сергея Владимировича.

Владимир Александрович был женат на Елизавете Сергеевне Перловой, а Алексей Александрович на Вере Васильевне Носовой.

У Бахрушиных в крови было два свойства: коллек­ционерство и благотворительность.

Из коллекционеров были известны Алексей Петро­вич и Алексей Александрович. Первый собирал русскую старину и, главным образом, книги. Его коллекция, в свое время, была подробно описана. По духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому Му­зею, а фарфор и старинные вещи — Историческому, где были две залы его имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как «ходит кажное воскресение на Сухаревку и торгуется, как еврей». Но всякий кол­лекционер знает, что самое приятное — это самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинствах коей другие не подозревали.

О Театральном музее Алексея Александровича слишком хорошо известно, чтобы на нем останавли­ваться. Это единственное в мире богатейшее собрание всего, что имело какое-либо отношение к театру. Вид­но было, с какой любовью оно долгие годы собиралось. А. А. был большим любителем театра, долгое время председательствовал в Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах.

Он был человек очень интересный и несколько взбалмошенный. Когда он был в духе и сам показы­вал свои коллекции, было чрезвычайно поучительно. Об его музее и о нем самом упоминается в Большой Советской Энциклопедии.

Коллекционерствовал и брат его, Сергей Алексан­дрович. Это был большой оригинал. Вставал он обыч­но в три часа пополудни и ехал в амбар, где состоял кассиром суконного склада. Приезжал он, когда уже запирали. Был большим поклонником балета и балерин. В балете его всегда можно было встретить. Соби­рал он гравюры, табакерки и картины. В частности у не­го было большое количество картин Врубеля. Женат он не был.

Бахрушиных в Москве иногда называли «профес­сиональными благотворителями». И было за что. В их семье был обычай: по окончании каждого года, если он был, в финансовом смысле, благоприятен, отде­лять ту или иную сумму на дела благотворения. Еще при жизни старших представителей семьи были вы­строены и содержались за их счет: Бахрушинская го­родская больница, Дом бесплатных квартир, приют и колония для беспризорных, Ремесленное училище для мальчиков, Дом для престарелых артистов. В За­райске была богадельня имени Бахрушиных.

И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города, — честь весьма редкая. Во вре­мя моего пребывания во Городской думе было всего два почетных гражданина города Москвы: Д. А. Ба­хрушин и кн. В. М. Голицын, бывший городской го­лова.

Могли легко получить дворянство, — сами не хо­тели. Только Алексей Александрович, за переделку Музея Академии Наук, получил генеральский чин.

Я очень хорошо знал многих членов семьи Бахру­шиных, и старшего поколения, и моих современников. С Алексеем Александровичем мы много работали по благотворительным делам, в частности на знаменитых Московских Вербных базарах, в Дворянском собра­нии. С Константином Петровичем постоянно встре­чался за преферансом. Это был один из самых тол­стых людей в Москве и приятный собеседник. Один из немногих, который говорил мне «Паша» и «ты», — а я ему, конечно, «Вы, Константин Петрович». У них ежегодно, в день Сретенья, 2-го февраля, устраивался большой бал: это был день его рождения. Все вооб­ще Бахрушины жили сравнительно замкнуто, и это являлось исключением.

С его семьей мы были вообще ближе знакомы: две его дочери были за двумя Ми­хайловыми, а посему в некотором свойстве с моей се­строй, Ольгой Афанасьевной; младшие же, Нина и Петр Константиновичи Бахрушины, бывали у нас в до­ме. Бывал также и милейший Михаил Дмитриевич, тогда только еще начинавший свою деловую карьеру.

Но больше всего приходилось встречаться с про­фессором Сергеем Владимировичем. И по городу Москве, и по Союзу городов мы работали вместе, и об этом общении я сохраняю самые светлые воспо­минания. Это был один из самых культурных и обая­тельных людей, которых мне доводилось видеть. Он был очень одаренный человек, очень хорошо рисовал. Обычно на каком-нибудь заседании и всегда на со­браниях «Комитета прогрессивной группы гласных», которые происходили зачастую в моей столовой, за чаем, он рисовал каррикатуру на какую-либо жгучую тему, которую обсуждали. Это всегда было очень метко, забавно и хорошо сделано.

Свои воспоминания о Бахрушиных я закончу своего рода посторонним свидетельством, — выдерж­кой из одной статьи «Нового времени»:

«Одной из самых крупных и богатых фирм в Москве считается торговый дом братьев Бахру­шиных. У них кожевенное дело и суконное. Вла­дельцы молодые еще люди, с высшим образова­нием, известные благотворители, жертвующие сотни тысяч. Дело свое они ведут, хотя и на но­вых началах, т. е. пользуясь последними словами науки, но по старинным московским обычаям. Их, например, конторы и приемные заставляют мно­гого желать»...