Деловые и дружеские контакты

Деловые и дружеские контакты

Моя поездка в Москву и визит Мельчука в Ереван были, по-видимому, одними из первых шагов в процессе связывания различных коллективов и отдельных исследователей, близких к этой тематике, в единый, можно сказать, сверхколлектив, своего рода орден. Члены его были разбросаны по разным городам Союза, но достаточно часто виделись, хорошо знали друг друга не только по работам, но и по-человечески, как добрых знакомых и друзей.

Ах, как бы мне хотелось описать этот орден подробно! Но боюсь, для этого у меня не хватит ни памяти, ни способностей, да и не вложилось бы такое описание в пределы выбранного жанра.

Только что я употребил слова «эта тематика». Как назвать тему, которая нас объединяла? «Машинный перевод» было бы слишком узко, и мы это поняли с самого начала. Довольно скоро для названия круга наших интересов закрепился термин «машинный перевод и структурная (иногда – прикладная) лингвистика» – именно так назывались наши конференции. Добавление «структурная лингвистика» отражало тот факт, что в компанию «машинников» влилось большое количество профессиональных лингвистов, непосредственно машинным переводом не занимающихся, но тяготеющих к современным, т. е. структурным методам изучения языка. Подозреваю, что этому способствовали два фактора: во-первых, их несовместимость с официальной советской лингвистикой и вытекающая отсюда потребность в альтернативном круге коллег; а во-вторых – личность Игоря Мельчука, служившего живым олицетворением новых методов в лингвистике и магнитом для их адептов. (Говоря о «чистых», то есть не «машинных» лингвистах, приведу пример: Лена Падучева и её муж Андрей Зализняк, невероятный полиглот, ныне весьма знаменитый учёный, лауреат премий). Несколько позже математики (и я в том числе) стали пытаться изучать или моделировать язык математическими методами, и тогда возник термин «математическая лингвистика».

Эту компанию при всём различии в возрасте объединяла общность интересов, и не только научных, взаимное доверие и симпатия. Конечно, подавляющую её часть составляла молодёжь, люди моего поколения. Уж нам-то легче всего было находить общий язык. Для меня они все были как бы продолжением моих университетских компаний – такие же славные, умеющие дружить, любящие науку, увлекающиеся туризмом, умеющие попеть, фрондирующие, иронизирующие над советской идеологией.

Математиков старшего поколения среди нас было не так много, но зато какие! Я уже писал об А. А. Ляпунове. Присматривался к нам и Андрей Николаевич Колмогоров, рассказывавший на одной из наших конференций о вероятностных свойствах языка и о своих исследованиях в области ритмики стиха.

А вот лингвистов-структуралистов старшего поколения у нас было предостаточно. Как не вспомнить Виктора Юльевича Розенцвейга, так симпатично опекавшего структуралистскую молодёжь, которая отвечала ему взаимной симпатией. Или замечательного человека, правда, промежуточного поколения, чуть старше нас, – Вячеслава Всеволодовича (Кому) Иванова, человека широчайших интересов во всех областях лингвистики, да и филологии в целом. Однако, стоп, я рискую написать что-то вроде перечня.

Переходя к географии, стоит ограничиться названиями городов, с которыми мы, ереванцы, контактировали. Сначала это были только Москва и Ленинград, потом к ним добавились Тбилиси, Киев, Новосибирск.

Для нас взаимные поездки начались с самого начала работ. Их было много, но подробно, пожалуй, не стоит описывать. Упомяну только о приезде в Ереван Оли Кулагиной – сразу же после Игоря. Она тоже многому нас научила, но рассказывала только о программировании, потому, в отличие от Игоря, имела дело в основном с Тэдом и с ребятами-программистами.

А потом вереницей к нам покатили и другие.

Мы же с Володей тоже много разъезжали в Москву и Ленинград. В Москву-то я приезжал вообще как к себе домой, родной город, сейчас такое впечатление, что проводил там чуть ли не половину времени. А вот Ленинград – совсем другое дело, несколько чужой, красивый, музейный. Вроде я и не попадал тогда в него в хорошую погоду, всё дожди, сырость. Но и в такую погоду хорошо ходить и любоваться Царским Селом или Петергофом.

В обоих этих городах было по несколько коллективов, мы со всеми познакомились, всех послушали, а вот по-настоящему сработались и поддерживали постоянные контакты с двумя: в Москве – с группой Мельчука и Кулагиной, в Ленинграде – с группой Цейтина. Чуть позже профессиональные интересы объединили меня с коллегами-математиками из Москвы и Новосибирска, начавшими работать над математическими моделями языка. Но дружеские отношения зачастую были и с теми, чьи работы тебя совершенно не интересовали.