На следующий день город вновь ждал министра вод и лесов, то есть охоты и рыболовства. На площади уже с утра бил ли барабаны, играли бубны, вновь собрались учащиеся школ и колледжей, местные власти. Все выстроились на площади и ждали до 12 часов. Далее уже все стали расходиться, но в 13 часов опять раздался шум, все бросились на площадь. Мы тоже подъехали к этому времени, завершив обход и утренние дела на работе. Вновь заиграла музыка. Появилась машина префекта, из которой вышел министр в простом, цвета хаки, костюме. Это оказался высокий, молодой, красивый африканец, в сопровождении префекта и переводчика араба. Направились к трибуне. По пути префект представил нас. Мы поздоровались с ним за руку. Министром торжественно была дана команда жандармам, после которой раздался громкий крик: «Хоп!» Весь строй одновременно взял винтовки к плечу и замерл в стойке смирно. Затем учащиеся спели интранционал на французском. Префект и министр выступили с речью, переводимой переводчиком на арабский. Вопросы касались преимущественно ограничения охоты и охраны лесов и воды. Мы не все понимали, но слушали со всеми вместе. Хлопали, когда было нужно. Затем опять начались танцы и так далее. Праздник вошёл в уже знакомое нам русло.
Через день Володя собирается в Форт-Лами. Готовим с ним вопросы по работе. Отъезд назначен на 16 часов. Далее я один остаюсь, принимаю всех больных и решаю все неотложные дела. Привозят женщину с кровотечением. Сами делали аборт на дому. Диким способом. Делаю кюретаж, всё будет нормально. Вторая больная тяжелейшая с перитонитом. Уговарил на операцию. Гной в малом тазу. Длительный процесс. Ставлю тампоны, дренажи после удаления нафаршированных гноем труб. Закончил операцию, переодеваюсь иеду домой. Но вскоре вновь вызов: больная после операции тяжелеет. Приезжаю – дыхание Чейн-Стокса. Острая мозговая недостаточность. Все проведённые мною реанимационные действия не увенчались успехом. Остановка сердца. Адреналин в сердце делаю все-таки. Искусственное дыхание. Смерть.
Я жутко расстроен. Столько отрицательных эмоций. Искусственное дыхание делали все. И инфермеры. Мы реанимировали её около двух часов. Володя тоже принял участие, так как ещё не успел уехать. Выхожу, сообщаю родственникам о случившемся, и вновь знакомый многоголосый вой. Воем эти люди извещают всю округу о смерти их близкого. Это несколько жутковато. Но терпим, никуда не денешься от этого. Африка - свои обычаи. Я сразу видел, что случай слишком запущенный и перспектив мало. Но не взять на операцию я её не мог, так у меня совесть осталась бы нечистой. Работать приехал - так работай, и сердце будет спокойным. Отработай все, что можешь. Да, могут быть ошибки и потери, но выход всё равно надо пытаться искать, даже в самой, казалось бы, безвыходной ситуации. Постараться использовать любой шанс для спасения человека. Оставлять на консервное лечение при явных признаках имеющегося перитонита – явная гибель пациента, без шансов на спасение.
Расстроенный, возвращаюсь домой. Вдруг вскоре приезжает субпрефект и вручает приглашение на аперитив, который устраивается префектом сегодня в 18:30 в честь приезда министра. Как-то в голову это пока не укладывается. Слишком велик камень на душе. Но отказываться в таких случаях – признак неуважения. Надо собраться, выбросить все пасмурные мысли из головы. Решаюсь идти. Провожаем Володю с Людой. Машина, на которой они едут, битком набита попутчиками. Здесь, куда бы ты ни поехал – почему-то сразу становится об этом известно всем, и тут же находятся попутчики из африканцев. А мы с Таней едем домой. У нас есть один час на прием приятного душа и обедаем. После этого сразу становится легче. Вздыхается полной грудью, но подсознательно всё равно мысли о погибшей африканке. Как червяк гложет мозг. Вспоминаю лицо её супруга, родственников. Им оень тяжело. И мне.
Вообще, в Чаде высокая детская и женская смертность. Здесь рожают на дому, на земле, моют ребёнка в обычной грязной воде сразу же после рождения. Это традиции, сложившиеся веками здесь, подкрепляемые многолетним гнетом африканского народа колонизаторами. Именно поэтому в этих местах отсутствует всяческая культура и влачется практически первобытное существование. Здесь живут красивые, физически очень сильные и выносливые люди, которые умирают в наше-то время от дифтерии, тяжелейших деспепсий на фоне амёбиаза, от столбняка и лепры. Мы увидели здесь тяжелейшие формы малярии! Но эти случаи заканчиваются тихо, без шума. Просто уносят трупик родственники под ночь, уносят и все. Лечить нечем. Нищая страна. И никому нет дела до этих людей. Именно поэтому так хочется максимально им помочь, пока мы здесь, пока нам выделяются какие-то средства. Хочется сделать для них всё и даже больше.
Ну вот, уже 18:30. Мы одеты, направляемся на машине к дому префекта. В это время министр по обычаям отдает поклоны богу, совершая традиционные молитвы мусульманина. Мы присели на стулья, ожидая завершения ретуала. Министр кланяется, достает головой до ковра, затем поднимается, вновь читает молитвы и вновь кланяется. Он повторяет ту же самую процедуру несколько раз. Все сидим в ожидании: мы, французы, американцы, администрация. Главные официальные лица учереждений, префектуры - ожидаем. И вот наступил конец богослужению. Министр здоровается с нами за руку, приглашает на территорию около дома, обставленную красиво. Мы занимаем свои места. Свет кругом. На столах пиво, вода, виски, арахис, закуски, печенье. Слышен тихий разговор. Можешь общаться с кем хочешь в течении трех вечерних часов, много народу. Здесь все, включая шефов и шоферов, высшую африканскую и различную европейскую прослойку. Мы с Таней сидим рядом с министром, что дает нам возможность поговорить с ним. Он очень любезно предлагает угощения со своего стола. Внимательно следит за периодически опорожняющимся питьем, подзывает обслуживающих девушек-африканок, которые наливают вновь, желающим что-либо испить. Министр интересуется союзом, работой здесь, как переносим климат. Отвечаем. Задаем несколько вопросов, он тоже с улыбкой отвечает, разглядывает нас. Но вокруг много других лиц, желающих побеседовать с министром - шерифы, старосты. Мы уступаем место. Я устал, пожалуй, даже слишком. Мы тихо уходим домой, стараясь не привлечь внимания окружающих.
Свободное копирование
