Знакомство с Практической Академией и семейством Живаго
Я раньше говорил, что служа в клиниках, я познакомился со своим сослуживцем П.П.Отрадинским, который был ординатором в Пропедевтической клинике у проф. Черинова. Через Отрадинского я познакомился и со всей его семьей, над которой лежало что-то роковое: они все, т.е. члены семьи были не вполне нормальные и склонны к каким-то психическим заболеваниям; потом уже оказалось, что все это зависело от того, что мать их была эпилептичка, но они все это скрывали от своих знакомых и я , стоявший к этой семье довольно близко, узнал об этом обстоятельстве лишь после смерти самой виновницы этого зла. Служа в клинике, П.П.Отрадинский был в то же время и врачом в Практической Академии Коммерческих наук, куда нередко приглашал меня в качестве консультанта по хирургии, а иногда, когда ему нездоровилось или он должен был отлучиться из Москвы, я вполне заменял его. Здесь-то и познакомился я с инспектором Академии Ив. Мих.Живаго, который, собственно, вел все дело Академии, хотя значилось, что она управляется Советом, председательствовал в котором Алексей Иванович Абрикосов - фабрикант-кондитер и чайный торговец. Все предложения Живаго, вносимые им в Совет, принимались там не только без обсуждения или возражения, а, напротив, с благодарностью. Он умел ладить с крупными купцами московскими, между которыми немало было образованных людей, окончивших или русские, или иностранные университеты, а детям своим они, конечно, старались дать образование. Ведь из Московского купечества вышли и Вас. Боткин, написавший книгу; “Письма об Испании”, брат его Сергей Петрович - профессор Военно-Медицинской Академии, профессор физики Столетов, бывший Военный министр Милютин, проведший закон о всеобщей военной службе и брат его, проведший крестьянскую реформу, уничтоживший крепостное право. Все они были купцы и притом московские, а в последние годы они принялись за крупные предприятия: устраивали больницы, богадельни на свой счет (Бахрушины), дома дешевых квартир (на Серпуховской улице), богадельня Третьякова, ночлежные дома Ермакова и его же богадельня и даже знаменитая на всю Россию картинная галерея собрана купцом Третьяковым и подарена городу. Московский купеческий банк учрежден купцом Ив.Артем.Лялиным, - он же фабрикант бумагопрядильных изделий. Словом, московские коммерсанты стояли на высоте благотворения и просвещения. Конечно, бывали и между ними своего рода недоумки, но такие типы какие описаны Островским, в Москве уже не встречались, вывелись в то время, про которое я пишу. Практическая Академия давала солидное образование своим питомцам, недаром во главе ее стоял известный педагог Ив.Мих.Живаго.
Он был уже немолод, когда я познакомился с ним, очень умный, деликатный, всегда ровный в обращении с людьми, в том числе и с воспитанниками и сослуживцами, конечно, как служащий во главе учебного заведения, монархист, может быть и не убежденный, потому что об этом предмете никогда разговор у нас не возникал; перед своим начальством, т.е. Генерал-губернатором кн. Вл.Андр.Долгоруким, он не унижался, но льстил ему и кадил ужасно, за то и Долгоруков относился к нему очень внимательно и по его приглашению, конечно с ведома Совета, являлся на академический акт 17 декабря и по окончании обедни и акта оставался на завтрак, по изысканности и обилию равнявшийся очень хорошему обеду.
Я бывал на этих завтраках несколько раз и могу сказать, что ел с большим аппетитом и запивал хорошим венгерским вином - бутылочку которого ставили передо мной после того, как я сказал, что предпочитаю его всем другим винам. За этими обедами-завтраками Ив.Мих.Живаго особенно отличался в своем красноречии перед Долгоруковым, восхвалял его добрые и за-душевные отношения к Академии и к Совету ее, а на деле все его отношения сводились к тому, что он ни во что не вмешивался в советских делах, да и не мог вмешиваться, потому что не знал их, так как они касались чисто внутренней жизни школы, ее домашних дел. Конечно, Долгорукову предоставлялось выдавать ученикам награды: похвальные листы и книги. Выдавали их, что-то очень много, не так, как в гимназиях. Особенностью преподавания и занятий учеников-пансионеров было то, что все они к концу пребывания в школе были хорошо знакомы с новыми языками: французским, немецким и свободно говорили и писали на этих языках. Конечно в этом отношении много помогало делу то, что помощники инспектора были француз, немец и англичанин, на обязанности которых лежало разго-варивать на своем языке с воспитанниками, а инспектор должен был следить за тем, чтобы это делалось неуклонно.
Свободное копирование
