Усадьба больницы была очень большая и лишь часть ее занималась собственно больничными зданиями, дворами и садами, а большая сдавалась в долгосрочную аренду под огороды, доходившие до Москвы-реки. Эта аренда давала хорошую плату на содержание больных, а казна приплачивала очень мало. Во время моего поступления в больницу, на содержание больного отпускалось всего 17 1/2 коп. в день - это на пищу, на чай и на лекарства. Да кроме того, из той же аптеки мог получать медикаменты каждый служащий для себя, членов своего семейства, стало быть, больным доставалось еще меньше.
Больница была бесплатная для всех сословий. Она стояла на южной окраине Москвы близ Камер-Калежского вала, близ Серпуховской заставы; ближайшими соседями ее были монахи Данилова монастыря, от которого была даже своя койка в больнице. Между двумя садами (передним и задним, липовым) был очень большой двор, на котором стояли здания с квартирами служащих, а среди двора невысокая каменная круглая башня с тротуаром вокруг. Назначение ее состояло в хранении в ней денег, принадлежавших всем учреждениям Ведомства императрицы Марии в Москве, когда деньги были лишь в виде монеты звонкой, а теперь в ней хранилось до поры до времени всякое старье, в том числе и имущество умерших в больнице больных впредь до аукционной его продажи, что делалось по временам.
По обе стороны главного здания находились большие поляны более чем в десятину каждая; одна из них лишь отчасти занималась складом дров, а на остальном протяжении ее паслись коровы служащих, а потом и моя, а другая поляна оберегалась для кошения сена на ней. Сена этого собиралось довольно много для казенной лошади, его косили дворники даром, но оно показывалось купленным у поставщика, что составляло как бы “безгрешный доход” смотрителю. За этим двором, ближе к огородам, был большой старый совершенно запущенный сад, и в конце его два пруда, выложенные по дну и по берегам камнем, поверх которого набралось уже немало ила и всякой грязи, потому что их никогда не чистили.
На берегу одного из прудов стоял необычайной толщины огромный вяз, вероятно еще с тех пор, когда вся теперешняя усадьба больницы составляла загородную резиденцию Государственного прокурора Глебова-Стешнева, у которого она была куплена для наследника престола малолетнего Павла Петровича для постройки здесь больницы. Это было в первое время царствования Екатерины II. Против больницы (и теперь есть), была большая площадь, на которой находятся Александровские казармы, выстроенные года за 3 до моего поступления в больницу. И вся эта площадь раньше была занята лесом и болотами в нем. В этих болотах водились кулики и даже утки, за которыми охотились ординаторы больницы в часы досуга, в том числе и доктор Репман.
Теперь к больнице шло довольно хорошее шоссе от Б.Серпуховской улицы до Даниловского монастыря, а раньше, до постройки казармы, была грунтовая дорога, по которой ни один извозчик не решался ехать в больницу, особенно ночью. Старожилы этой местности, особенно жители Даниловской слободы (за заставой Серпуховской) говорили мне, что вся эта местность за последние годы стала неузнаваемая. Тянувшиеся здесь день и ночь длинные обозы со всяким товаром в ту и другую сторону через Даниловку по Варшавскому или Каширскому шоссе, теперь совершенно прекратились, точно провалились куда-то, и Даниловская слобода, почти сплошь состоявшая из постоялых дворов, кабаков и трактиров значительно обеднела. Теперь она поддерживает свое существование лишь тем, что сдает у себя помещения под квартиры фабричным рабочим.
Свободное копирование
