Глава 3. Служба земским врачом в Сапожковском уезде. май 1870 - октябрь 1876
Путятино и его обитатели . Струмы. Другие обитатели Путятино. Помещики Сапожковского уезда: Бродовичи, Губины , Беры и Протасьевы . Чулков. Колюбакин. Кошелёв. Эмме. Бырдин . Н.Н.Бер. Морозы и снега прежних зим.
Раньше я сказал, что на другой день по окончании курса в Императорском Московском университете я поехал в Сапожок, чтобы поступить на земскую службу врачом, но, как я узнал о том, что там есть свободное место и что есть в России город, называемый Сапожок, об этом я не говорил. До тех пор у меня было самое смутное представление о том, что такое земство, в чем его функции, в чем функции земского врача. Попал же я туда потому, что живший со мной в одном номере Иван Федорович Лебедев часто бывал у сапожковского помещика Константина Андреевича Шиловского, семейство которого жило в Москве. Этот Шиловский был Гласным земского сапожковского собрания и весной, приехавши к семье в Москву, просил Лебедева рекомендовать кого-нибудь из сотоварищей на место земского врача в Путятино. Лебедев спросил меня, не соглашусь ли я занять такое место, я согласился - и дело было слажено. Меня стали там ждать до июня месяца, а в конце мая даже заходил к нам в номер Викентий Иосифович Погосский, сапожковский врач, чтобы сказать мне, что меня там ждут, чтобы я не поступал ни на какое другое место. Я на все это согласился главным образом потому, что назначалось 1200 рублей в год. Сумма эта в моих глазах, на тогдашний глазомер, была огромной, особенно одному, в деревне. Мне казалось тогда, что жизнь в деревне была необычайно дешева, да она и была действительно дешевле, не теперешняя.
<…. >
Я освободился от всяких обязательств относительно казны, был свободен и мог служить, где угодно, но, конечно, оставаться в Москве не мог за неимением к тому средств. А тут подвернулось предложение Шиловского, за которое я схватился как бы обеими руками.
Выехал я из Москвы поздно вечером, нужно было ехать на Рязань, Ряжск и по Моршанской линии до ст. Ухолово, и оттуда 31 версту на лошадях до города. В Сапожок я приехал около 2-х часов дня, остановился на постоялом дворе, содержимом Ив. Вас. Колюбакиным, отдохнул там немного, с дороги почистился и в 4 часа был уже у председателя земской Управы Аполлона Сергеевича Головина, который уже знал о моем имени и моей готовности занять путятинское место. Побывши корот-кое время у него, пошли к члену Управы (он же и Городской голова) Еф. Дм. Ускову, которому Головин представил меня; сюда же вызвали бухгалтера Управы Каменева, приказали ему написать условия, на которых я поступаю. Я подписал их, мне выдали 200 рублей с тем, чтобы вычитать у меня по 50 рублей в месяц, вплоть до полной уплаты их. Я получил деньги, распрощался с Головиным, Усковым и Каменевым и уехал домой, т.е. в Москву. Замечательно, что при всем этом у меня никто не спросил никакого письменного документа, а все дело велось на словах, и я был бы поставлен в затруднительное положение, если бы у меня спросили какой-нибудь вид на жительство или бумажное удостоверение о том, кто я. Все было просто, патриархально. Один лишь бухгалтер попросил меня расписаться в получении 200 рублей.
Возвратившись в Москву, я пробыл в ней очень короткий срок, всего 2-3 дня, выручил себе подорожную на проезд от Валдайки до Устюжны и обратно на почтовых лошадях и уехал без всякой надобности к брату в Белозерский уезд. Там был всего одну неделю и возвратился в Москву, уже не застал ни Лебедева, ни Анохина, ни Голосова, все успели за это время разъехаться по своим местам, и нашел номер пустым, в нем были лишь мои вещи, т.е. моя шкатулка, доставшаяся мне от деда (отца матери) и ящик с книгами, по большей части теперь ненужными, и целым ворохом разных литографированных лекций. Бросить все это добро мне не хотелось, и я повез его с собой. Потом оно почти все понемногу растерялось, теперь сохранился лишь один латино-русский словарь Кроненберга, которому теперь более 150 лет.
Свободное копирование
