Воспоминания доктора медицины - 1

Глава 1.   Детство, гимназия и отъезд из Тамбова. 1846-1865

Семья и семейное окружение.  Тамбовские родственники.  Детство.  Военное училище .  Гимназия .  Уроки в семье Сатиных .  Отъезд в Москву и поступление в Университет.  Общественная жизнь и быт Тамбова.  Мелкие чиновники .  Крупные чиновники и помещики .  Консисторский секретарь .  Тамбовская епархия .  Тамбовский суд.  Тамбовские врачи и аптеки.  Ярмарки .  Бега.  Климат Тамбовской Губернии .

Семья и семейное окружение

Помню я себя с того времени, когда мне было 3 или 4 года. Жили мы тогда в Тамбове, около Девичьего монастыря в каменном здании, которое почему-то называлось “Старое заведение”, - вероятно, в отличие от нового, стоявшего по соседству, т.е. больницы, единственной тогда во всем городе.  В этом “Старом заведении” наша квартира, состоявшая из четырех комнат и кухни, помещалась в углу здания, обращенном одной стороной к Девичьему монастырю и дороге, ведущей на Воздвиженское кладбище;  другой - на маленькую речушку Студенец. Ход в квартиру был с угла со стороны улицы. Все здание было каменное, какое назначение его было - я не знаю; оно было одноэтажное, имело форму буквы “П”, не имело ни одного окна на улицу, кроме нашей квартиры, а внутри двора обнесено было со всех сторон широкой сплошной галереей, сильно затемнявшей помещение. В нем постоянно работала масса солдат; здесь были сапожные и портновские мастерские (швальни). Кроме того, было еще особое, кажется, 2-х этажное деревянное здание, в котором работали столяры. С четвертой (открытой) стороны четырехугольника прилегал целый ряд погребов. Внутри четырехугольника был обширный двор, густо поросший травой, особенно полынью, достигавшей почти человеческого роста, и лопухами. Растительность была настолько густа, что мы, малые ребята, часто прятались там друг от друга, а иногда собирали в изобилии росшие там грибы-шампиньоны.

Над всем этим зданием начальствовал мой отец , состоявший офицером местного губернского гарнизонного батальона внутренней стражи. Таково было название этого войска. В чем состояло назначение этого батальона, я не знаю и до сих пор, но помню очень хорошо, что отец часто говорил, что, хотя он и военный, но на войне никогда не бывал и, если будет служить и дальше в гарнизонном батальоне, на войне не будет, потому что эти батальоны не для войны назначены. Но тем не менее гарнизонных солдат учили, конечно, фронту, маршировке и стрельбе. Но последняя, вероятно в целях экономии пороха, производилась не более 3-х раз в год, летом, причем солдат делал в каждую стрельбу лишь по одному выстрелу; но тем не менее их учили, иногда довольно усердно и нещадно били ротные, тоже выслужившиеся из рядовых, но только грамотные, стало быть, бывшие унтер-офицеры. Весь батальон состоял из четырех рот; командиром его был полковник Сальватор Луизович Пагануцци, вероятно, из остатков бывшей Наполеоновской армии. Его редко кто видал, так как этот небольшого роста человек, и довольно тучный, любил не выходить из дома, кроме неизбежных к тому случаев, даже и бумаги из канцелярии ему приносили на дом для подписи.

Ротные командиры были: Платон Андреевич Кривошеин, Демешко, Муратов и Шустов. Последний из них, родом из Борисоглебских мещан, отличался особенной жестокостью в обращении с солдатами; он даже на ученьи убил одного солдата за малую понятливость, проколовши его горло шомполом (тогда ружья были шомпольные, кремневые), и по суду был оправдан, так как действовал в пылу усердия к службе Его Величества. А ротный командир Демешко дальше поручика не пошел, потому что мог подписать лишь свою фамилию, а дальше все забыл.

Вот эти-то сослуживцы отца и бывали у нас; все они были люди семейные, жили неплохо, некоторые даже хорошо, а сам полковник Пагануцци и жена его Анна Ивановна, замеча-тельная тем, что носила всегда платья красного цвета, жили в своем довольно большом доме, имели несколько лошадей и даже учителей для детей, из которых один сын, Владимир Пагануцци был впоследствии видным сотрудником Русских Ведомостей. Эта Анна Ивановна Пагануцци за свое пристрастие к красному цвету платьев тамбовскими остряками (тогда уже были такие) проз-вана была “тамбовской розой”.

Кроме Пагануцци, остальные сослуживцы отца часто бывали у нас, вели разговоры о службе, о назначении сопровождать партии рекрутов, командировке в уездные города в должности военных приемщиков и т.п. важных по тогдашнему времени предметах. Не могу умолчать о командировке в уездные города в рекрутские присутствия. Их ожидали как манны небесной, потому что они давали такой доход, что некоторые офицеры по возвращении в Тамбов привозили с собой столько денег, что, расплатившись с батальонным командиром (не менее 600-1000 руб.) и его адъютантом, находили возможным купить себе домик. Покупки отца моего имели, кажется, такое же происхождение, тем более, что его командировали каждую зиму в хорошие города - то в Козлов, то в Моршанск, то в Кирсанов.

Иногда приезжали для ревизии и смотров какие-то генералы, довольно строгие на вид; смотрели, горячились, кричали, некоторых офицеров сажали под арест в наказание за какую-нибудь неисправность солдат в строю, а потом после сытного обеда с возлиянием и получением от полковника на покрытие могущих быть в дороге экстренных расходов, спокойно уезжали. Все это было, как обычное явление, и никого не удивляло и не возмущало, но было еще до Севастопольской войны и во время ее, а потом быстро перевернулось, но воспоминание об этом, как говорили, счастливом и покойном времени еще долго жило и потом.

Кроме названных лиц, было еще знакомство с семейством Васильевых. Этот Васильев Лев Степанович служил в какой-то суконной комиссии, заведывавшей приемкой солдатских сукон с местных фабрик, которых было немало в Тамбовской губернии; его отец - чиновник какой-то палаты (уголовной или гражданской), уже дряхлый старик, более 80 лет, за какие-то проделки по службе разжалованный из чиновников в солдаты, а потом опять поступивший на службу; жена старика, настолько старая, что не выходила уже из дома, и дочь ее, девица Анисья Степановна. Таков был состав семьи Васильевых. Это семейство было, кажется, самое близкое к нам, бывало часто у нас, жило в своем довольно поместительном хорошем доме, конечно, с садом и флигелем, и наши родители часто бывали у них. По вечерам, конечно, играли в карты. Масляное освещение (в лампах) тогда еще только входило в употребление, но не было распространено, а освещение стеариновыми свечами или колетовскими (по имени фабриканта их - Коллета) считалось очень дорогим (30 коп. фунт - цена очень высокая); такие свечи держались лишь как украшение, вставленными в подсвечники, поставленные на подзеркальные столики, и зажигались лишь в особенно торжественных случаях. Игра в карты сопровождалась, конечно, закусочкой и водкой и частыми выходами, без всякого стеснения, в сени, а женщины выходили в спальню, причем в скором времени оттуда слышался звук взбиваемых подушек, или усиленного кашля.