Журналы, даже старые, а тем более газеты, абсолютно не пропускались, и я за все время сидения в Таганской тюрьме не держал в руках ни одного журнала, ни одной газеты, за единственным исключением, о котором скажу позже. Получалась страшная оторванность от текущих событий, от внешнего пира вообще.
За это время произошла китайско-японская война, в России произошел переход на золотую валюту. Были и другие крупные события, но узнал я о них только значительно позже.
Беллетристика действовала на меня в тюрьме необычайно сильно: вследствие полной оторванности от внешнего мира, когда я читал какой-нибудь роман, то целиком сам переносился в ту обстановку, и переживания героев были как бы моими переживаниями, или, как говорится, я вживался & жизнь действующих лиц романа; читал такие вещи не отрываясь, с раннего утра до одиннадцати часов вечера, когда лампа убиралась в висячий фонарь и читать становилось больше невозможно. В результате такого чтения развивалась мигрень, и я после этого, усталый, не мог читать несколько дней и начинал хандрить. Поэтому я избегал много читать беллетристики, как это и видно из списка.
Кроме того, я занимался языками: читал по-немецки Гейне и Гете, по-французски Руссо. Читал еще по медицине.
Такие занятия, такое чтение по истории, экономике, статистике, праву подводили довольно основательную фактическую базу под теорию Маркса, которую мы усвоили еще до тюрьмы; это многих из нас сохранило в течение всей жизни в марксистско-ленинских рядах.
Свободное копирование
