Военный комендант Иосиф Тарнавский.

И снова очутились мы на каком-то диком полустанке , на станции , у которой даже названия нет.
 - Куда двинем , рядовой Синельников? - подковырнул я его.
 Но до Олега ирония не дошла. Подумал он , поразмышлял , посоветовался сам с собою и выдал;
 - Нам бы до Москвы добраться , а там - махнули бы за границу...
 
 Еще многие города и села были под немцем , но фронт семимильными шагами уходил с советской территории: освобождены Одесса и Севастополь , войска Ленинградского фронта взяли Выборг..2-й Украинский вышел к Румынии... Предстояло освобождение Польши , Чехословакии... Готовились к наступлению на Балканы...
 
 Признаться , план рядового Синельникова совсем недурен! Только где Москва-то! В какую сторону ехать! Вправо? Влево?..
 Вдруг, словно из-под земли , перед нами вырос военный патруль.
 - Откуда , ребята? Здесь - запретная зона!
 Пожимаем плечами: мы теперь не знаем , откуда мы и где.
 - Документы!
 Какие у нас документы! Были метрики , да их давно сперли вместе с вещмешком!
 - Выворачивайте карманы!
 Выворачиваем. Выпадает письмо. Я забыл, оказывается , его отправить. На нем адрес: " Верхняя Тавда... ул. Тельмана... Кучаевой..."
 - Ого , откуда! Как же добрались до наших мест?
 - А какие ваши места? - спрашивает Олег и в глазах его светится надежда. - Не заграница?
 - Да что ты, паря , белены объелся!? Да здесь , паря, несколько дней тому еще фашист стоял!
 Переглядываемся. Доехали наконец-то и до войны настоящей!..
 Десятки аккуратных белых особняков и особнячков. Бывших особняков. Сейчас они почти все полуразрушены , некоторые - без крыш , без дверей , без окон... На станционном здании , исклеванном пулями , искромсанная осколками вывеска. Полвывески. " Масе..."
 К станции примыкает всхолмленная болотистая местность , огороженная колючей проволокой. На проволоке фанерные щиты с надписью: "Проход строго воспрещен - мины!"
 Кусты голубики и брусники , - мы ее называли "брусёрой" - растут прямо на искореженном перроне. Верхушки березок , и без того низкорослых , срезаны какой-то неведомой силой...
 Что-то знакомое почудилось мне в этом заброшенном людьми полустанке. Я уже видел эту водокачку , этот двухэтажный дом с палисадником и эти высаженные в стройную линию березки. Даже россыпи приземистого брусничника вдоль поднятого над рельсами перрона видел... Вот только запрещающих надписей не было...
 И вдруг - озарение. " Масе..." Это же - Масельга! Станция Масельгская. Отсюда до Сегежи всего ничего! Здесь я побывал , когда бежал в Африку.
 Вот здесь , именно на этом месте , я рассказывал мильтону об удивительной заморской стране , где бананы свисают с веток и сами падают в рот , где живет лошадь с двумя головами и зовут ее Тянитолкай... Вот толью свой адрес я не мог тогда вспомнить , потому что в шесть лет не придавал значения таким мелочам.
 - Олег , мы в Карелии!
 - Ну?! То-то я смотрю - валуны знакомые...
 Патруль заинтересованно смотрит на нас.
 - Знакомые места?
 - Нам весь мир знаком.
 - Под финнами , значит, жили?
 - Под какими финнами! Мы с Урала! Из Верхней Тавды!
 - Пошли в комендатуру. Тарнавский разберется! Партизаны с Урала!
 Пришлось подчиниться...
 
 Там, в Масельге , в комендатуре , нас допросили и мы честно признались , что едем на фронт. И что один из нас уже побывал самом пекле , в Сталинграде под Котлубанью.
 Военный комендант станции и поселка Масельгская , в котором не проживал ни один цивильный житель , майор Иосиф Тарнавский - а патруль , который доставил нас сюда , называл его Абрамом! - сказал:
 - Поживете пока у нас , как сыны полка... Хотя , какой у нас , к чорту , полк - комендантский взвод!..
 Наши лохмотья сожгли тут же , и вши , которые были намного жирнее нас , с треском лопались в огне , - перед тем я сбегал в уборную и заныкал в ней пистолет , который , кроме неудобств и хлопот , не приносил ничего.
 Выдали нам сапоги , галифе , гимнастерки , и сразу же мы стали похожи на настоящих солдат.
 Поначалу в Масельгской была только комендатура и комендантский взвод. Потом прибыла рота минеров. Финны - а на этой земле воевали только финны , естественно , подчиняясь фашистскому начальству , изредка проверяющих их! - так вот финны , отступая , заминировали все дома , дороги... Каждый кусочек земли был нафарширован минами. Их надо было обезвредить...
 Мы - я и Олег - наравне со всеми несли патрульную службу , а Ваня на подводе - немецкий битюг , которого прозвали Фердинандом , слушался только Шабалина! - отвозил обезвреженные мины подальше от железной дороги , и там их складывали. Затем сжигали - взрывчатая начинка горела , как смола , - еле видимое пламя пряталось за черными клубами дыма.
 Некоторые саперы предпочитали не сжигать , а подрывать мины без запалов - быстро, надежно и ... никакого дыма!.. Над Масельгской стоял постоянный грохот , затихающий только ночью. Иногда и ночью раздавался взрыв - или серия взрывов! - и мы знали , бродячая собака или медведь-шатун , живущие за колючей проволокой , набрели на мину.
 Мы с грустью посматривали на проезжающие эшелоны - вот бы рвануть! Но капитан Тарнавский - наше прямое начальство - говорил, пришепетывая (осколок вырвал ему часть губы):
 - Вы - шолдаты. За дезертирство - раштрел на меште!..
 И Олег Синельников, как ни странно , с ним соглашался.
 
 А на фронте события развивались со стремительной быстротой: войска 1-го Белорусского фронта форсировали Западный Буг и вступили в пределы Польши; войска 2-го Украинского фронта освободили Бухарест; вступили в Болгарию...
 
 - Не груштите , ребята , не такая вешелая штука война. Желаю , штоб вам никогда воевать не пришлось... Спросите у Олега Шинельникова...
 Капитану Тарнавскому хорошо говорить - у него вся грудь в орденских планках , а на рукавах гимнастерки , множество нашивок красных и желтых - за многочисленные ранения , как легкие , так и тяжелые!
 Так бы и дослужили бы мы до конца войны , неся патрульную службу, вывозя мины для подрыва или сжигания и , отмечая на карте стремительное продвижение Красной Армии, если б ...
 
 Был-служил в комендантском взводе еще один мальчишка - гвардии ефрейтор Иван Ростовцев. Было ему четырнадцать лет, и был он старше меня всего на полгода. На груди Ростовцева сияли награды - медаль "За боевые заслуги" и орден Красной Звезды . Одну медаль ему вручили в Брянском партизанском отряде , вторую за форсировании Свири , а орден Красной Звезды за освобождение этой самой Масельгской. Сорви-голова был парень.
 Повадился Иван Ростовцев кататься на лыжах за колючей проволокой , которой было огороженно минное поле.
 Майор Тарнавский - а он ефрейтору Ростовцеву жизнью был обязан! - не единожды сажал его на губу-гауптвахту за эти проделки , за эти игрища со смертью. Нам же Ваня Ростовцев говорил:
 - Что я , дурак , чтобы на мины лезть? Я их нюхом чую!..
 Лыжня , проложенная Иваном за колючей проволокой , была извилистой , накатанной им и нами до блеска , и по ней мы тоже не один раз - а чего , в натуре у собаки красный х.й , бояться , проверено: на этой лыжне мин нет! - прокатывались ...
 Случилось это в конце декабря. Майор Тарнавский приказал Ване Ростовцеву добыть ёлку. А что ее добывать: елки вокруг нас. Тюкнул топориком по темечку и - волоки ее, зеленокудрую!
 Ростовцеву почему-то эти ели "не показались". Ступил на лыжах на накатанную лыжню и покатил. И почти сразу мы - все! - услыхали взрыв ...
 
 Хоронили ефрейтора Ивана Ростовцева - то, что от него осталось! - в предновогоднюю ночь 1944-1945 года...
 
 А в первых числах января приехал полковник из Петрозаводска - следователь военной прокуратуры. Строго посмотрел на майора Иосифа Тарнавского.
 - Почему нарушили приказ , товарищ майор!?
 
 Оказывается , был строгий приказ по всей Красной Армии: всех сынов полков и партизанских отрядов отчислить из армии - всем учиться!
 Тарнавского понизили в звании , а нас приказали доставить по месту жительства родителей в сопровождении старшего - по возрасту! - солдата при звании не меньше , как старшина.
 "К родителям " капитан Тарнавский причислил и рядового Олега Синельникова - мы ему поведали историю нашей жизни...

 Фронт , казалось , был рядом , и вот мы снова откинуты от него на несколько тысяч километров. Десять дней езды , и пассажирский поезд въезжает на станцию Нижний Тагил. Глубокий тыл. Глубже не придумаешь.
 Если бы мы не знали наверняка , где находимся , то подумали , что в городе идет бой: небо над Тагилом расцвечено багровым тревожным пламенем , и плывущие ночные облака похожие на пламенные языки сказочного полоза из довоенного альбома Вани Шабалина. Но мы знаем , это не от разрывов снарядов и пожарищ , а от множества домен - здесь варится сталь фронту как суп в солдатских котелках!..
 Наш сопровождающий , старик-старшина , приоткрыл глаз и взглянул - " не убежали еще!? " Успокоился, вновь задремал.
 Старшина за эти многие сутки пути , изрядно вымотался. Выспаться бы ему всласть под теплым боком старухи ... Но спать дедугану приходилось урывками , и к концу пути нам стало казаться , что наш сопровождающий научился спать с открытыми глазами. Это мы его так приучили!
 Поначалу , как только старшина призакроет глаза , всхрапнет малость , мы раз - попытка к бегству! Но только навострим лыжи , его выцветшие от паскудной жизни глаза , сразу открываются , и он хватает за шинель рядового Олега Синельникова. Знает старикан , кого хватать!
 Старшина сразу смекнул , что без Синельникова мы не убежим , и вёл основное наблюдение за ним. У старшины твердый приказ: доставить нас в Верхнюю Тавду и сдать родителям с рук на руки. Под расписку.
 Послали бы сопровождать молодого , но тот бы давно выпустил нас , сам бы нужное направление указал , и расписку бы составил сам , а тут... Старшина еще в мировую четырнадцатого года воевал , честно воевал - он нам свои кресты георгиевские показывал и спрятал тотчас , когда я назвал их финтифлюшками! Отсюда я сделал вывод не в пользу наших войск , " ...а те , кто воевал за царя-батюшку , честнее были "... Но я быстро отогнал от себя эту белогвардейскую мысль! Не хватало еще произнести вслух !..
 
 Это, как я сегодня понимаю , родилась первая самостоятельная мысль , заставившая меня на всё посмотреть более критично. И эта первая , но далеко не последняя самостоятельная мысль в жизни моей много шороху понаделала. Очень плохо , скажу я, жить на старости лет со своими незаемными мыслями , приводящими к поступкам!
 
 Поезд въехал на станцию и остановился. Плавно так остановился , старшина даже глаз не открыл. Посмотрел в окно: там впритык с нашим пассажирским - воинский эшелон... Сейчас или никогда!..
 На открытых платформах - огромные ящики , затянутые брезентом. Множество платформ и множество ящиков. На каждой платформе маячит в темноте фигура часового , завернутого в тулуп. Не сговариваясь , взглянули на старшину: спит ли ? Спит... Вот она , последняя возможность...
 Олег приподнялся - старшина не шевельнулся, взял вещмешок - старшина ни ухом , ни рылом не повел , двинулись к выходу - старшина глаз не открыл.
 Миг, и мы у эшелона. Пригибаясь , на полусогнутых двинулись в противоположную от часового часть платформы. Часовой даже головы не повернул , когда мы , перевалились через борта. Спрятались за ящик , лежим , прижимаясь к промерзшим доскам железнодорожной платформы , не шевелимся - подгоняем время.
 Тронулись...