9 октября Я же сказала, что когда пойду в школу, то совсем не будет времени вести дневник. Так оно и выходит.
Школа, худшкола, теннис. Дни проходят, не успеваю оглянуться.
Сегодня больная. Не пошла в школу. Поэтому делаю эту запись.
М. Г. сказала мне, что введены золотые медали. Может быть мне следует идти на медаль? Не знаю. В данный момент у меня по химии 2, по истории 3.
Невесело!
В классе учится мальчик, Дато Диасамидзе, сын известного в городе хирурга.
Как-то раз, совершенно случайно, мы сидели с ним за одной партой на уроке черчения.
Дато считал своим долгом слегка заигрывать с девочками в классе, так, слегка. Совсем необязательно.
- У тебя длинный нос,- обратился он ко мне.
Я обиделась.
- Ну длинный, не длинный, но не длиннее твоего.
Дато скучно и он продолжает меня дразнить:
- Как не длиннее, ты только посмотри, конечно длиннее.
И он скашивает глаза на свою грушу, которая красуется у него посреди лица.
- Я вот вижу, мой нос короче.
Я понимаю, что он шутит, но если это не прекратить, то так это и останется, я буду девочкой с длинным носом.
Человек конкретных действий, я тут же хватаю линейку. Сантиметры бесстрастны и они скажут правду.
Я измеряю свой нос.
- Ты жульничаешь,- пристает Дато,- я вижу, как ты палец сдвинула.
- Ничего не сдвинула, меряй свой,- говорю я.
Дато уменьшает данные измерений ну просто в открытую, ситуация его забавляет, он рад развлечению. В азарте перепалки мы давно забыли про Ашота, нашего чертежника, - он чем-то занят там у себя за учительским столом.
Я начинаю мерить линейкой нос Дато сама, он лениво отталкивает мои руки и тут нас настигает разъяренный Ашот. Он минут пять стучал указкой по столу, призывая нас к порядку, и стучал совершенно напрасно. Ашот пишет мне замечание в дневник, а Дато выставляет за дверь.
Дато слегка огрызается, но выходит из класса ничуть не огорченный.
Диасамидзе не кончал школу с нами. Его отец неудачно прооперировал родственника Варшанидзе, и опасаясь, что она отыграется на сыне, который был порядочный шалопай, перевел его в третью школу.
Кончается урок математики, звонок на перемену. Валентинчик пишет задание на доске, один номер, второй, третий, я хватаю учебник, гляжу на задачки и впадаю в тоску от объема предстоящих вычислений.
- Ну куда так много, два часа делать,- с тоской тяну я. Валуйский даже ухом не ведет, хотя наверняка слышит и злится и не удосуживается отвечать.
Зато Даник слышит и подхватывает:
- Ну, если Хучуа много кажется, то нам вообще не справиться,- прибедняется он. -Целый день сидеть придется только с математикой.
Не помню случая, чтобы упрямый Валуйский уступил, но мы тянули с Даником волынку почти каждый урок - надеялись, что внемлет и уменьшит домашнее задание.
Токмаджан и я проделывали такое и не только на математике, но даже и на английском. Верушка, в отличии от Валуйского, отреагировала на наши слова и даже как-то пришла ко мне домой для доверительной беседы. Просила меня подумать, ну если я так буду себя вести, то слабые ученики уж точно не будут делать задания, ссылаясь на большой объем.
До сих пор помню этот шок: прихожу с тренировки домой, беспечно открываю дверь, а там сидит наша классная и насмешливо смотрит на меня.
На английском мы с Даником присмирели, а вот на математике по-прежнему канючили, что много задано.
Я любила математику, могла часами возиться с трудной задачкой, но записывать рутинные, скучнейшие задания по какой-то определенной форме было мне невыносимо тоскливо.
Свободное копирование
