В конце апреля закончилась диспансеризация, и мы снова вышли на службу, получив в медицинские книжки на комплексной медицинской комиссии обязательную для нашей службы запись: «Практически здоров, годен к работе с источниками радиоактивного излучения и компонентами ракетного топлива».
На очередном строевом собрании наш командир капитан 1 ранга Игнатенко оповестил, что планируется сделать 46 экипаж вторым экипажем третьей АПЛ 705 проекта, уже заложенной на стапеле Ново-Адмиралтейского завода. Командиром первого экипажа там наш бывший старпом Н.Г. Боков.
Очередное дежавю, с названием «всё только начинается». Так же воспринимались, ставшие обязательными посещения Ново-Адмиралтейского завода, с теми же что и пять лет назад функциями.
После возвращения в Ленинград мы с Лидой и Анечкой жили на Гагарина 27. Мама закрыла межкомнатную дверь, предоставив нам большую комнату, во всем остальном мы жили единой семьёй. Лида, устроившись работать в ГГИ (государственный гидрологический институт), отдала Анечку в детский сад рядом с домом.
В мае узнал, что есть детский сад, принадлежащий Ленинградской ВМБ, и этот детский сад, на всё лето, увозит детей на загородный отдых. Их дача на берегу реки Оредеж в посёлке Сиверский. Я занялся переводом Анечки в «Якорь», так назывался ведомственный детский сад, и без особых проблем, добился желаемого. Правда, появилось и сопутствующее неудобство, возить ребёнка с Московского района в Адмиралтейский.
Поскольку Лида на отпуск этим летом ещё не имела права, то пришлось смириться с недолгой трудностью. В июне детский сад выехал на дачу, и приезжать туда можно было только в «родительский день».
Примерно в это же время сходил на кафедру КЭЭ и показал В.И. Крылову свои наработки по теме «Электромагнитная совместимость силового электрооборудования», он подписал необходимые ходатайства, и я вскоре оформил бумаги, что я являюсь соискателем ученой степени кандидата технических наук при кафедре КЭЭ. Научный руководитель В.И. Крылов.
В очередной приход на кафедру, уже после того, как утвердили моё соискательство, волнуясь, попытался выяснить, не возьмет ли он меня в этом году к себе в адъюнктуру. Но Василий Иванович сказал, что в этом году набора в адъюнктуру у электриков нет, а на 1975 год планируют открыть одно место, на кафедре КЭП.
Но он знает, что это место держат для Бориса Прохожева, отец которого работает на кафедре. Вторым номером, для массовости, идет Коля Голдин, которому протежирует его научный руководитель М.Д. Лабзин. Пообещал, без уверенности, что в наборе 1976 будет два места, и тогда у меня появится реальный шанс.
Я сказал, что в октябре мне исполнится 35 лет, но он меня успокоил, что при поступлении считают полное число лет на 1 сентября.
В июле мы должны были идти в отпуск, а перед отпуском Володя Кириченко и Вадим Лаптев, которые готовились к экзаменам для поступления в Военно-морскую академию, устроили сослуживцам, с которыми бок о бок прожили почти восемь лет, «отвальную».
После окончания служебной недели собрались в каюте офицерской гостиницы 39 бригады. Душевно посидели, вспоминая страницы совместной учёбы, службы и отдыха.
Ближе к 22 часам, я откланялся и поехал домой, в пути заметив, что на меня недоуменно поглядывают пассажиры. Я себя пьяным не чувствовал, но почему-то сильно слезились глаза.
Когда же на мой звонок, дверь открыла моя мама, то она, обычно сдержанная, закричала: «Сынок! Так кто же тебя так избил!?». Я взглянул в зеркало, висящее в коридоре, и увидел, что моё лицо распухло, а глаза превратились в щёлочки.
На крик вышла Лида, укладывающая спать дочку, и тоже всплеснула руками: «Что с тобой?».
После недолгого разбирательства поставили диагноз: отёк Квинке, аллергическая реакция на какую-то пищевую добавку. Начал вспоминать, чем закусывал на «отвальной». Единственный претендент неприятности - баночная югославская ветчина.
Видимо, какой-то консервант вызвал аллергическое проявление. Лида посоветовала принять таблетку супрастина, что я и сделал. К счастью, уже к утру, отёк прошел, и оформлять документы на отпуск я пошел в нормальном виде.
Свободное копирование
