По-видимому, к июлю 1973 года решений, что делать с АПЛ К-64 , ещё принято не было. Поэтому для нашего экипажа запланировали сначала очередное медицинское обследование в госпитале, чтобы потом отправить в отпуск за 1973 год, а затем на межпоходовую подготовку в Сосновый Бор. Надеясь, что к осени ситуация с К-64 разрешится, и будет ясно, куда направлять экипажи.
За то время, что оставалось до отпуска, я успел оформить все необходимые документы для поступления в адъюнктуру, рассчитывая, что в течение отпуска сдам экзамен по специальности и по английскому языку.
В процессе прохождения медицинского обследования у меня определили повышенное артериальное давление, но не настолько большое, чтобы оно препятствовало службе на АПЛ, если ты уже на ней служишь. То есть, мне опять записали в медицинскую книжку известную фразу о годности к работе с радиоактивными веществами и компонентами ракетного топлива.
В начале июля наш экипаж был отправлен в отпуск, и я с семьёй улетел в Ленинград.
По приезду домой возникли две проблемы. Первая - как сделать, чтобы ребенок лето провел не в городе, и вторая - как успеть подать документы и сдать экзамены в адъюнктуру.
Первую проблему мы решили, сняв, до конца лета, комнату в Ялкале, на Карельском перешейке. Комната находилась в большом и старинном деревянном доме с башенкой, дореволюционной постройки, в сосновом лесу, в 300 метрах от Большого Симагинского озера, более известного как «Красавица».
После революции эта часть перешейка отошла финнам, и одна старушка, жившая в этом доме, рассказывала, что вплоть до середины 40 годов, прямо от крыльца, в окрестном сосновом бору можно было услышать токование глухарей, и увидеть лосей и зайцев, которых было полно в здешних лесах.
А с решением второй проблемы всё оказалось значительно сложнее, чем я думал. Для того чтобы пройти в училище, надо было заказать пропуск. Поэтому первый мой визит в родное училище закончился телефонными переговорами и переносом визита на следующий день.
Следующий раз, получив пропуск и пройдя на факультет, направился сразу к начальнику, которым в тот год был Н.М. Питулайнин. Постучался, в ответ на одобрительное слово: «Войдите!», открыл дверь, и, представившись, доложил: «Прибыл для подачи документов для поступления в адъюнктуру». Сделав шаг вперед, протянул ему папку с документами, поясняя: «Прочитал в «Красной Звезде» о наборе в адъюнктуру Второго факультета».
Начальник взял протянутую ему папку, раскрыл её и начал изучать содержимое.
Судя по саркастической улыбке начальника факультета, понял, что для него ситуация выглядит смешной. Не пытаясь сдержать иронию, Питулайнин начал мне объяснять: «Ну, кто же поступает в адъюнктуру только на основании объявления в газете! Необходимо, сначала, доказать своей работой с кафедрой, что Вы будете в состоянии в срок защитить диссертацию. И только после ходатайства кафедры у Вас примут документы».
«Но я же мог эти документы отправить официальным порядком, от имени командования 33 дивизии, которая меня рекомендует!» - пытался я гнуть свою линию.
«А мы бы так же, в официальном порядке, ответили, что претендентов на поступление у нас достаточно! Вот на это место, на которое вы рассчитывали, у нас претендуют Коновалов и Комнатный», - возразил мне Питулайнин, и добавил: «Вы их знаете?».
«Так точно, знаю. Оба они были в нашем классе младшими командирами. Витя Коновалов – командиром отделения, а Семен Комнатный – заместитель командира взвода», - ответил я.
Начальник факультета посмотрел на меня внимательно и сказал: «Документы мы у Вас принимать не будем, но вы сходите на кафедру, по которой писали диплом, поговорите с преподавателями. Если Вы их сможете заинтересовать тем, что вы усвоили за годы службы после училища, то Вам могут предложить стать соискателем. Вы знаете, что это такое?».
«Так точно! Знаю», - мрачно ответил я.
Питулайнин закрыл папку и протянул её мне, завершая разговор словами:
« При успешной работе по выбранной теме соискательства, вам смогут дать рекомендации на поступления в адъюнктуру. Вот тогда и приносите документы. Возможно, мы Вас возьмем».
Мне ни чего не оставалось кроме как, взяв папку, попросить разрешения идти, повернуться, щелкнув каблуками, и выйти.
Пошел на кафедру КЭЭ, по которой я защищал диплом. А.П. Баранова, который был у меня научным руководителем диплома, я увидеть не смог. Он за год до этого демобилизовался и перешёл работать заведующим кафедрой в «Макаровку». Бывший начальник кафедры Никитин В.Ф., рекомендовавший меня на 705 проект, недавно умер.
Новый начальник кафедры КЭЭ, В.И. Крылов довольно любезно поговорил со мной и согласился взять меня к себе соискателем по теме "Электромагнитная совместимость силового оборудования на АПЛ". Тема возникла после моего рассказа о перенапряжениях в силовой сети при включении БКК, о чем я писал в Реке времени 66. Предполагалось, что я зафиксирую наблюдения, и, в виде отчёта, представлю ему для просмотра. А дальнейшую работу по теме смогу с ним согласовывать.
На этом моя первая попытка поступить в адъюнктуру закончилась. Я вернулся на дачу в Ялкала и решил, до конца отпуска, забыть о предпринятой неудачной попытке.
Почти вес июль и половину августа мы прожили в этом замечательном месте, ближайшие окрестности которого я достаточно подробно описал в Реке времени 60.
Ходили купаться по лесной дороге, идущей вдоль Долгого озера, на любимое «Прозрачное озеро», собирали чернику вокруг гидрологического заказника "Болото Ламмин-Суо", загорали на песчаном пляже в устье речки Юля-йоки.
Помню, что этим летом в Ленинград приехала погостить моя сестра Люда с мужем Иваном и двумя сыновьями. Жили они у мамы, но навестили нас в Ялкале.
Мы устроили им поход по местным достопримечательностям. Сводили в дом-музей Ленина. Провели лесной дорогой мимо озера Питкаярви к самой высокой точке Карельского перешейка, холму Вуоримяки, подножье которого омывают прозрачные воды озера Валклампи.
На покрытой вереском, вершине холма Вуоримяки, стояла бревенчатая пирамида триангуляционного знака. Я сказал, что со смотровой площадки пирамиды, можно увидеть Финский залив. Конечно, же, и Иван и Костя со Стасиком загорелись желанием залезть наверх.
Вид с площадки открылся потрясающий. Со всех сторон зеленое море леса, сплошной покров которого нарушала только череда озер. А вдали, чуть в тумане блестела полоска Финского залива, ограниченная береговой линией Кронштадта, на которой был вполне различим купол Морского собора.
Свободное копирование
