Записки счастливого человека - 57

"Записки счастливого человека"

МЕМУАР ХIV

ИОСИФ СИРОКО

На Западном фронте (1942 – 1943 гг.)

В феврале 1942 года началась моя служба в Санитарно-эпидемиологической Лаборатории Западного фронта (СЭЛ-316 ЗФ). Ее начальником был полковник медицинской службы Александр Иванович Комаров, прекрасный человек, настоящий русский интеллигент, широко образованный, хорошо знающий литературу и с великолепным чувством юмора. Он был добрым человеком, несмотря на внешнюю суровость хорошо, даже как-то по-отечески относился к подчиненным. В руководимом им большом коллективе в страшной обстановке начального периода войны он сумел создать атмосферу взаимной доброжелательности и доверия.

Лаборатория была укомплектована уникальными кадрами: начальниками отделов были доктора и кандидаты наук. Запомнились известный специалист по особо опасным инфекциям, автор книги «Клиника чумы» профессор Г. Руднев, гигиенисты доценты П. Остапеня и Н. Глушакова, химик Ю. Мусабеков. Бактериологическим отделом, куда я был определен, заведовала М.Г. Киченко, добрые отношения с которой у меня продолжались многие послевоенные годы.

В феврале 1942 года лаборатория располагалась, как тыловое учреждение Западного фронта, в Москве, в Сокольниках, в прекрасном особняке, в котором до войны находился санаторий для детей, больных костным туберкулезом. Большие комнаты с паркетными полами, высокие потолки, ярко освещенные лабораторные столы – все это представлялось необычайно привлекательным и совершенно непривычным. Впервые за восемь месяцев войны у меня появилась постель с подушкой и одеялом, и на ночь я начал раздеваться! Контраст был разительным.

Я с удовольствием выполнял все свои новые обязанности, любая работа казалась мне легкой и привлекательной. Как воскресшее из небытия чудо я воспринимал водопроводный кран, ручку для спуска воды в туалете и возможность помыться под душем.

Меня вполне доброжелательно приняли в новом коллективе. Оказалось, что по навыкам лабораторной работы я не уступаю девочкам-лаборанткам, а по способности быстро осваивать новые методики и превосхожу их. Поэтому Мария Григорьевна Киченко сделала меня своим помощником в научной работе, которой она занималась. Речь шла о некоторых упрощенных и ускоренных методиках исследования, более приемлемых для полевых условий, чем существующие. Я многому научился в ходе этой работы. Она занимала много времени, и я с удовольствием засиживался подчас до глубокой ночи за лабораторным столом. Благо, наше общежитие находилось тут же, на втором этаже, а спать я привык мало – не более пяти часов в сутки.

У меня установились добрые отношения со всем коллективом. Старшим товарищам – докторам и кандидатам наук – нравилась моя любознательность, я многое выспрашивал у них по интересующим меня вопросам, а они охотно рассказывали мне интересные случаи из своей практики. Где еще могли быть такие условия для тесных контактов с учителями? Ведь все находились на казарменном положении, питались в одной столовой, то есть общение было почти круглосуточным.

В конце 1942 года меня начали привлекать к командировкам в очаги инфекционных заболеваний. Так, около двух месяцев я провел на крупной вспышке туляремии в передовых частях Западного фронта. На полях с неубранным урожаем зерновых страшно размножились мыши, началось так называемое мышиное нашествие: мыши наводнили блиндажи и землянки, сотнями бегали по окопам и ходам сообщения, поедали кожаные детали военного обмундирования у спящих солдат, а тем более любые пищевые продукты. Солдаты, вернувшиеся из боевого охранения, лишились нормального отдыха, так как вокруг бегали и пищали мыши. Медицинская служба несомненно прохлопала опасность этой ситуации. А первыми начали принимать противомышиные меры командиры частей. Они направляли в ближайшие населенные пункты интендантов с заданием привезти как можно больше кошек. Кошка в землянке обеспечивала солдатам возможность спокойного отдыха. Есть мышей кошки уже отказывались, они ловили и душили их только «по долгу службы» и из спортивного интереса. Хорошая добросовестная кошка за ночь складывала в кучку несколько десятков мышей. Но на каждую землянку кошек не хватало. Солдаты устанавливали график дежурства кошек в нескольких землянках и строго следили за его соблюдением.

Через некоторое время мыши начали по неизвестной причине дохнуть, но и этот факт не привлек внимания медицинских работников. А затем началась массовая заболеваемость солдат и офицеров, причем клиническая картина у заболевших была пестрой. Больные поступали в госпиталя с диагнозами грипп, ангина, пневмония, конъюнктивит, подозрение на брюшной тиф. Дело в том, что в зависимости от пути заражения туляремия протекает в различных клинических формах. Было много легочных форм туляремии, так как инфицирование происходило через пыль, которая при разрывах сыпалась с потолка землянок, где между бревнами наката гнездились мыши.

Когда диагноз «туляремия» был наконец-то установлен, возникла необходимость срочно провести комплекс противоэпидемических мероприятий, направленных, в первую очередь, против непомерно размножившихся грызунов. Для этого нужны были квалифицированные специалисты-дератизаторы, в коих по замыслу начальства должны были превратиться я и мой товарищ по лаборатории Саша Комаров. Два дня мы изучали биологию мышевидных грызунов на кафедре зоологии позвоночных Московского университета. В промерзшем кабинете с нами занимался профессор Свириденко, перед которым на столе стояла зажженная спиртовка. Мы по очереди грели над ней руки. В здании не было ни электричества, ни воды. Профессор рассказал нам много интересного и полезного. Мы узнали, в частности, что так называемые мышиные и крысиные нашествия на самом деле нашествиями не являются. Грызуны ниоткуда не приходят. Они обладают способностью очень быстро размножаться. Мышь становится половозрелой в течение месяца и при наличии хорошей кормовой базы приносит до 10-12 мышат, каждый из которых через месяц включается в геометрическую прогрессию размножения. Уже через несколько месяцев возникает иллюзия мышиного нашествия.