С чувством огромной настороженности ехали мы в Германию. Это было естественно. На многие годы сохранились где-то в глубинах сознания военные и послевоенные представления об этой стране и её обитателях. В течение многих лет мы находились под воздействием мощной системы антинемецкой пропаганды. Проникнутые ненавистью к немцам и всему немецкому статьи И.Эренбурга, стихи К.Симонова («Сколько раз увидишь его, столько раз и убей»), вся военная публицистика, художественная проза и поэзия формировали наше сознание. Искусство военных лет – литература, кино, живопись, песни – создавалось многими талантливыми людьми и производило сильное эмоциональное воздействие.
Незабываемое впечатление произвела на меня поэма П.Антокольского «Сын», опубликованная в 1943 году. Она посвящена памяти единственного сына, погибшего на фронте. Поэма написана буквально кровью сердца. Первая её часть дышит любовью, нежностью и глубокой скорбью – она о сыне, вторая – полна ненависти к его убийцам. Я запомнил тогда эту поэму почти целиком, многие её строфы и сегодня живы в моей памяти. Я не мог вычеркнуть их, как и воспоминания о двух годах, проведенных на фронте, из памяти. Поэтому психологически мне было, вероятно, труднее, чем остальным членам семьи, принять решение о переезде в Германию. Отсюда и чувство настороженности, с которым я приехал в эту страну.
Оно далеко не сразу исчезло, это чувство. Оно сопровождало нас при знакомстве с новыми людьми и было особенно выраженным при посещении различных учреждений. Немецкая бюрократия представляет собой систему значительно более разветвленную и изощренную, чем российская. Сейчас мне уже трудно восстановить все инстанции, которые нам пришлось посетить в период первичной адаптации и в последующие годы. Но одно могу с уверенностью сказать: все чиновники и чиновницы были неизменно вежливы и даже доброжелательны, они старались понять наш зачастую беспомощный лепет и делали для нас всё от них зависящее. Мы ни разу не столкнулись с грубостью или с желанием от нас отделаться. Постепенно мы начали чувствовать себя если не более уверенно, то более спокойно, готовясь к очередному походу во властные структуры.
Неизменно доброжелательны по отношению к нам и улыбчивы соседи. Ни с кем из них мы не познакомились, никто к нам не забегал за солью, и мы ни к кому ни за чем не обращались. Но сам стиль общения несомненно нам импонирует.
В нашем большом доме имеется Hausmeister – человек, который отвечает за все коммунальное хозяйство. Но он совершенно один и вооружён только телефоном. Он записывает в блокнот нашу жалобу на водопровод, канализацию или на какую-нибудь поломку, и в течение ближайшего часа у нас раздаётся звонок соответствующего мастера, который назначает время своего прихода. Обычно являются два специалиста, у которых машина буквально нафарширована всевозможными запасными частями. Они не размениваются на мелочи: если начал капать водопроводный кран, не меняют, как это было принято у нас, прокладку, а ставят новый кран. Работают быстро и качественно. Потом дают расписаться в какой-то бумаге и уходят, ничего не попросив «на лапу». Вначале нам казалось это диким, всё хотелось как-то «отблагодарить» или хотя бы угостить благодетелей. Но эти попытки, как правило, отвергались.
Хочу теперь рассказать о тех немцах, знакомство с которыми не только закрепилось на многие годы, но и переросло в настоящую дружбу. Буду называть их просто по именам.
С Вилли, седым благообразным мужчиной лет 50, мы познакомились на третий день после приезда в Германию, когда возник конфликт с администрацией, которая решила отправить нас на юг земли Баден-Вюртемберг, в то время как мы стремились на север – поближе к семье Лены. Вилли быстро разобрался в ситуации, каким-то образом умерил натиск администрации – и в результате мы оказались в Штутгарте. Будучи пенсионером, Вилли занимался благотворительной деятельностью – помощью еврейским эмигрантам из России. Он систематически посещал наше общежитие, беседовал с людьми, помогал разобраться в возникающих проблемах, а в нужных случаях сопровождал приезжих при походах в различные учреждения. Так, например, он помог, когда мне необоснованно отказали в обмене водительского удостоверения. Без него я, несмотря на мой 30-летний водительский стаж, ничего бы не добился. Вилли поехал с нами в магазин, когда начал барахлить недавно купленный телевизор. Вероятно, нам обменяли бы его и без поддержки Вилли, но мы не знали наших прав, а само обращение с претензией в магазин представлялось нам поступком неимоверной смелости, к тому же обречённым на неудачу. Для всего населения общежития Вилли был опорой и палочкой-выручалочкой в самый трудный период нашей адаптации в Германии. Этот интеллигентный и добрый человек продолжает свою деятельность по сей день. У наших детей сохранились с ним дружеские контакты. Они встречаются и проводят вечера в беседах на разные актуальные темы. А если в каких-то ситуациях к нему обращаются за помощью, он помогает легко и с удовольствием.
Нашей первой учительницей немецкого языка в Германии была Лиана Анато – несколько небрежно одетая стройная женщина лет сорока, с живым выразительным лицом и яркими лучащимися глазами. Она была прекрасным педагогом. Мы хорошо понимали всё, что она нам объясняла и рассказывала. Наши отношения быстро вышли за рамки учебного класса, мы подружились. Много лет Лиана провела в Африке, в небольшом государстве Бенин, работая там в качестве преподавателя немецкого языка. Лиана старалась, как могла, разнообразить и украсить нашу жизнь. Однажды она пригласила нас на экскурсию в Страсбург. С огромным интересом осматривали мы этот прекрасный город, своими каналами и архитектурой местами напоминающий нам Ленинград. Лиана отказалась взять деньги для оплаты машины, которую она взяла напрокат. Нам удалось только оплатить расходы на бензин.
Однажды я попросил Лиану узнать, где можно приобрести пособия для подготовки к «экзамену на рыбака». На следующий же день она принесла мне две книги и опять отказалась взять за них деньги. Лиана познакомила нас с Вальдорфской школой, куда вскоре определили внука Сашу. А когда Маша сняла квартиру и все мы занимались её косметическим ремонтом, Лиана взяла в руки кисть и включилась в общую работу.
Постепенно, с обретением нашей семьёй опыта и самостоятельности, потребность в её советах и помощи исчезла, но добрые отношения и взаимная симпатия сохранились. Мы всегда будем помнить, какую неоценимую поддержку оказывала нам Лиана в первый, самый трудный период здешней жизни.
Судьба подарила нам еще одно прекрасное знакомство. Эдит – преподавательница немецкого и английского языков – была молодой женщиной пенсионного возраста. Я не оговорился: всегда тщательно одетая и причёсанная, с приветливым лицом и смеющимися глазами, она легко двигалась, быстро ходила и производила впечатление, совсем не соответствующее её возрасту. Эдит родилась в Таллине, откуда они с матерью бежали в 1940 году, когда в Прибалтику вошли советские войска. Начав общаться с приезжими из России, она легко восстановила русский язык и лишь изредка допускала ошибки. Она старалась познакомить нас с интересными окрестностями Гейдельберга, неоднократно ездила с нами за грибами.
Эдит была гостеприимной хозяйкой. Мы любили приходить в её большую ухоженную квартиру, где я с удовольствием выполнял по её просьбе мелкую мужскую работу – что-то починить, что-то подвинтить, что-то переставить. Эдит была очень душевным и внимательным человеком. Вернувшись из какой-нибудь туристической поездки, мы находили в почтовом ящике открытку – она поздравляла нас с приездом.
Тяжёлое заболевание рано унесло Эдит из жизни. По её предсмертному распоряжению её прах подвергнут так называемому анонимному захоронению. Так хоронят людей, у которых нет родственников, которые могли бы ухаживать за могилой. Мы признательны судьбе, которая подарила нам знакомство и дружбу с этой прекрасной женщиной.
Свободное копирование
