9-13 февраля я в сопровождении Мильерана посетил вогезскую армию. Мы выехали во вторник вечером с восточного вокзала в моем специальном вагоне. Суждено ли мне еще когда-нибудь отправиться в этом вагоне на мирные каникулы в Кло? Это изящный салон с нежной обшивкой, медными инкрустациями, большими зеркалами и комфортабельными креслами, в каждом из двух смежных отделений кровать, стол и стулья. Когда я путешествую один, одно из них служит мне рабочим кабинетом. На сей раз я предложил смежное отделение Мильерану.
В среду, 10-го, мы просыпаемся на рассвете в долине Валони. Погода пасмурная, небо заволокло тучами, равнина покрыта снегом. К девяти часам мы приезжаем в Жерармер. Здесь нас встречает командующий вогезской армией генерал Пютц в сопровождении дивизионного генерала Ф. Блазе. На площади выстроен оркестр 11-го батальона альпийских стрелков. Он встречает меня знакомыми звуками Сиди Брагим и батальонного марша. Первым делом я посетил раненых и больных. Они помещены в нескольких лазаретах, один из лазаретов занимает отель, в котором я некогда отдыхал с женой и приятно провел время. С веранды, на которой мы с мадам Пуанкаре завтракали, открывался вид на красивое синее озеро, теперь оно замерзло и покрыто туманом. Во дворе казармы я принимаю парад 11-го батальона, он с гордым видом быстро дефилирует предо мною по обледенелой земле. Из офицеров, состоявших в батальоне в августе 1914 г., остался теперь только один единственный, капитан Сабардо; большая часть стрелков убита или тяжело ранена; но, несмотря на отмеченные потери, батальон [467] теперь почти целиком пополнил свои ряды. Меня осаждает рой воспоминаний: Аннеси, молчаливые улицы, старые аркады, канал Тиу с его трясогузками, мост перед епископским дворцом, башни замка, офицерская столовая и это большое озеро с его меняющимися цветом и видом; как часто в промежутке между учениями я совершал на его берегах прекрасные одинокие прогулки верхом! Все это встает перед моими глазами во время завтрака, предложенного мной офицерам батальона в отеле над озером. Оркестр батальона усилен и будет нас всюду сопровождать.
Мы садимся в поезд небольшой железнодорожной ветви Шлухт, которую один саперный офицер запаса сумел, несмотря на зимнее время года, привести в годное состояние. Солдаты вогезских территориальных войск все время очищают железнодорожное полотно, по обеим сторонам которого навалены высокие стены снега. Поезд быстро идет среди зимнего пейзажа. Склоны Вогез окутаны великолепным белым саваном, сосны надели на себя большие белые покрывала. Всюду господствует белый цвет. Под тяжестью снега ветви деревьев сгибаются и жмутся к черным стволам, почти совершенно покрывая их. Иней рисует узоры на скалах. Ледяные сталактиты и сталагмиты украшают все выступы гранита и песчаника. К сожалению, туман закрывает вид вдаль, и не все части этой грандиозной картины доступны взору. Водопад Кюв, озеро Лонжмер, озеро Ретурнмер совершенно замерзли. Пересев с парового трамвая на электрический, мы поднимаемся до старой таможни. У дебаркадера в Шлухте нас ожидают сани, запряженные мулами. Прежде чем сесть в сани, я принимаю близ гребня Вогезских гор парад 3-го стрелкового батальона территориальных войск и роты 12-го батальона регулярной армии; среди офицеров нахожу двух старых своих товарищей и очень рад приветствовать их. Затем сажусь в приготовленные для меня сани, передок их имеет форму корабельного носа и украшен фигурой лебедя. В этот челн Лоэнгрина садится рядом со мной генерал Пютц, и три мула мирно везут нас к ферме, находящейся на склоне южнее Шлухта и превращенной теперь в походную булочную. Человек тридцать солдат пекут здесь в импровизированных печах, [468] вырытых в земле, очень хорошо пахнущий хлеб. Несколько поодаль выходят из тумана фигуры, напоминающие одетых в синее чертей. Это взвод альпийских стрелков, упражняющийся в беге на лыжах. Они проделывают перед нами разные движения, спускаются под гору, кружатся, поднимаются вверх, падают, встают, молча скользят и вертятся вокруг нас, словно гномы. Окруженные этим эскортом лыжников, мы возвращаемся на санях к дороге. Здесь мы сходим с саней, переходим старую границу и идем по эльзасской территории к отелю Альтенберг, в котором я несколько лет назад останавливался с мадам Пуанкаре на обратном пути из Кольмара в Сампиньи. Теперь из этого отеля сделана казарма. Во всех комнатах первого этажа, в большой столовой, где мы тогда обедали и столько изящных женщин показывали свои элегантные туалеты, теперь лежат на полу тюфяки и разостлана солома. Где то время, когда сам Вильгельм II приезжал сюда и ночевал в этом отеле или совсем близко от него, в доме Гартманна, чтобы подойти к нашей границе и доставить себе, своей спеси удовольствие попирать ногами нашу почву? Теперь на этой французской земле, ставшей немецкой против воли ее обитателей, ступают наши солдаты, они чувствуют себя здесь, как у себя дома.
В ясную погоду с террасы отеля можно видеть далекий Мюнстер в уголке живописной долины Фехт. Но завеса тумана раздирается лишь на мгновения, и мы видим тогда только вспышки огня и клубы дыма -- это стреляют перед нами орудия. Пушечная пальба подхватывается в горах многоголосым эхо, грохот ее несется, словно раскаты грома. Вечером наш небольшой поезд привозит нас в Жерармер, оркестр 2-го батальона еще раз приветствует нас, и мы уезжаем в Эпиналь.
На обед в префектуре я пригласил префекта с женой, губернатора, нескольких офицеров штаба и своего кузена полковника Эдмона Ломбарда, артиллерийского командира в одном из секторов крепости. В четверг утром мы осматриваем выдвинутые вперед защитные сооружения укрепленного лагеря и лазареты, заполненные ранеными; последние сохраняют прекрасное состояние духа. Затем мы берем генерала [469] Пютца в его штаб-квартире и вместе с ним отправляемся в Бюссан, где я останавливаюсь для осмотра других лазаретов, устроенных вблизи источников. Отсюда мы попадаем к туннелю, который перерезал границу 1871 г., и проникаем в Эльзас. Я снова очутился на той красивой дороге, по которой мы некогда проезжали с мадам Пуанкаре, доставив в Летрей гостеприимный дом наших друзей, Мориса Бернара с женой, и направляясь через Мюльгаузен в Италию и Грецию. Мы спускаемся по живописной долине Юрбес, по которой протекает небольшой приток Туры.
Делаем остановку в деревне Юрбес. Я принимаю парад эскадрона конных стрелков, того самого, который в августе проник в Кольмар. Как быстро миновала эта блеснувшая нам тогда надежда! Я прошел пешком по главной улице Юрбес. Жители радостно приветствуют меня, машут платками. Приезжаем в Вессерлинг. В тополевой аллее, ведущей к старому замку аббатов фон Мурбах, реставрированному в 1786 г. и занимаемому ныне владельцами прядильной фабрики Гро, Роман и КR, выстроены стрелки. Нас встречает генерал Серре, наш бывший военный атташе в Берлине. С 5 января он командовал в Эльзасе группой из пяти альпийских батальонов (7-й, 14-й, 24-й, 27-й и 13-й), а недавно назначен командиром 66-й дивизии, составленной из нашеи группы и двух других бригад. Население замка и обитатели Вессерлинга встречают нас восторженными виватами. Я принимаю парад стрелков, затем они дефилируют предо мною вдоль аллеи перед замком. На главном строении замка взвились два старых трехцветных знамени; они служили еще до 1870 г., и владельцы сохранили их с тех пор, ревниво пряча от взоров людей. При виде этих священных реликвий меня охватило невыразимое волнение. Это сам Эльзас бросается в объятия вновь обретенной Франции. Я посетил прядильную фабрику, на стенах еще висят немецкие правила, здесь работают молодые эльзаски. В этой части долины все спокойно. Лишь временами слабо доносится издали глухой гул орудий. [470]
Мы едем вниз вдоль реки Туры и приезжаем в живописно расположенный небольшой город Сент-Амарен. Толпа смешалась с нашими солдатами, и из уст ее разлается единодушный крик: "Даздравствует Франция!" Этот прием тем более трогает меня, что эльзасцы постоянно произносят при этом также мое имя, словно видят в президенте республики олицетворение родины. Мы входим в мэрию. Здесь вместе с муниципалитетом Сент-Амарена собрались мэры со всей долины. Я приветствую их, говорю им, как мы счастливы, что можем возвратить Эльзасу его место у родного очага нации. В согласии с Мильераном, который мне помогает, я заверяю их, что мы будем уважать их традиции и вольности. Мэр Сент-Амарена желает мне ответить, но не в состоянии говорить от волнения. Я тоже вынужден сделать над собой невероятное усилие воли, чтобы пролепетать два-три слова. Вручаю знаки отличия двум другим мэрам по предложению военных властей, слезы радости душат этих людей, и они едва в состоянии благодарить меня. Как и они, я чувствую, что не могу говорить. Направляемся к школам. На улицах солдаты весело приветствуют меня, жители снова оглашают воздух непрекращающимися виватами, из толпы выходят старухи, девушки, дети и подносят мне цветы, трехцветные ленты, французскую брошюру о своей родной долине -- уж не запомню всего. Трогательные знаки их верности. Сначала мы посещаем школу для мальчиков, которой заведует эльзаска, сестра де Рибовилье, с белым капором на голове и большими очками на носу. Девятилетний мальчишка в одежде французского поручика декламирует мне умилительное приветствие. Имя его Вийяр, его отец фабрикант в Сент-Амарене, старший брат поступил добровольцем во 2-й полк зуавов и недавно второй раз ранен на Дарданеллах.
Затем школа для девочек. Прелестная крошка с веселым задором декламирует басню о волке и ягненке "в переработке солдата из окопов"; это язвительная критика германского милитаризма. Сестры обращаются к девочкам с вопросами на французском и немецком языках, спрашивают их, как называются по-французски различные указываемые им предметы. Те девочки, которые думают, что могут ответить, волнуются, суетятся, поднимают руки, каждый раз почти весь [471] класс поднимает руки с торжествующим видом. Действительно, они начинают хорошо говорить по-французски. Здесь около шестидесяти девочек с миловидными эльзасскими личиками, потешная и развитая детвора. Это зрелище так волнует меня, что на приветствия детей я даю самые смущенные и бестолковые ответы.
Оставив несколько тысяч франков для помощи бедным в долине Туры, я покидаю Сент-Амарен.
Свободное копирование
