"Граф Нулин" - 1

"Граф Нулин"

 Следующим актом работы "Пушкин" надо считать "Графа Нулина".

 Здесь перед нами Пушкин, который умел заразительно смеяться вопреки всему. И мне было важно дать этот контраст, начать поиски комического, найти это прежде всего в себе. И надо сказать, что "Граф Нулин" явился как бы моим пробным камнем этой точки зрения.

 Комедийное начало во мне дремало. Мне казалось, что по складу своей натуры я ближе к лирике, к героике. "Граф Нулин" давно вызревал во мне, как дань той стороне человеческой жизни, где мир вдруг приобретает веселые краски, когда играют улыбки, искрятся глаза...

 "Граф Нулин" постоянно был мне необходим как одна из картин одноактного водевиля, где от актера требуется, прежде всего, грация, легкость. Легкость всего его существа, начиная от звучания голоса и кончая умением хорошо двигаться, двигаться так, словно ты всю жизнь только и делаешь, что танцуешь.

 Я решил, что сам автор подскажет мне, как все это сделать. Я так и поступил: стал учиться у автора, тем более, что Пушкин великолепный учитель, и достаточно ясно обрисовал действующих лиц и обстановку, в которой они находятся. Мне оставалось только войти в образ Натальи Павловны, читающей "роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный", а также графа Нулина с его чемоданами из Парижа. Даже его слуга мне виделся весь, с головы до пят, я его целиком улавливал в одной только французской фразе: "Allons, courage!"[1].

 Мне представлялось, что это малый, видавший виды и не унывающий ни при каких обстоятельствах. Он почитал бы за великое несчастье, если бы утратил однажды чувство формы, то есть хорошее расположение духа. Он как бы исповедует оптимистичнейшую заповедь: не терять ни при каких обстоятельствах веселое настроение. Это весьма расторопный парень, не названный, но подразумеваемый, так сказать, Фигаро. Этот малый был мне чрезвычайно нужен — он задавал некоторым образом тон всему произведению, являясь как бы камертоном, настраивающим если не все, то очень многие строки текста. Мне нужен был его острый глаз с прищуром, в котором искрится смех. Ощутив в себе характер этого малого, я стал смотреть на все его глазами. Русская усадьба? Прекрасно! Муж едет на охоту? Превосходно! Как звонко трубят рога! — Можно дать немного мелодии. — Очень весело и радостно жить на свете... Да! Да! Превосходно.

 "А что же делает супруга

 Одна в отсутствии супруга?"

 Его круглый, по-птичьи бессмысленный, однако зоркий глаз всматривается в даму. Да-да! А что же делает она?

 Автор спешит, беседуя с этим парнем, дать исчерпывающие сведения о ее воспитании. Эта дама не какая-нибудь замшелая помещица, занятая всю жизнь солением грибов. Нет! Она воспитывалась в "благородном пансионе у эмигрантки Фальбала". О!.. Эта дама полурусская-полуфранцуженка, почти моя соотечественница, — думает малый. Прекрасно! Она читает роман... правда, роман в старинном вкусе, "нравоучительный и чинный, без романтических затей", но все же роман... Картины мелькают за картинами легко и быстро: "Наталья Павловна сначала его внимательно читала, но скоро как-то развлеклась перед окном возникшей дракой козла с дворовою собакой и ею тихо занялась".

 Разрешите остановиться на козле, как на персонаже, вызывающем обычно первую волну смеха. Почему это происходит? Потому что здесь я почувствовал тот узелок, откуда может родиться искра смеха. Каким образом? А вот каким: я искал столкновения контрастирующих предметов.

 Комедийное положение таит в себе неожиданность, порожденную несоответствием. Что произошло? Перед дамой, воспитанной в благородном пансионе, вырос козел! О ирония судьбы! О мечты и действительность!.. Как выразить это несоответствие, несущее в себе комедийное начало, — как его подчеркнуть? Выявить это можно преувеличением, то есть в данном случае усилением голоса.

 Я так и делал. Из легкой, не лишенной известного изящества фразировки я грубо выделял одно маленькое словечко "козла" (!) — и снова мягко заканчивал фразу. Инструментовка отличалась нарочитой резкостью, контрастностью, но достигала цели. Комизм несоответствия выявлялся в должной мере, вызывая реакцию смеха. Наталья Павловна, с точки зрения того малого, о котором я упоминал, в высшей степени благородная дама, увы, развлекается "возникшей дракой козла (!!!) с дворовою собакой".

 Никаких зрелищ! Дождь, баба, козел — такова ирония судьбы. Разумеется, во все это легло мое отношение к данному куску — эпизоду с козлом.

 Мне могут сказать: если вы видите все это глазами малого, то ведь в это время он еще катил в коляске со своим барином, не предполагая, может быть, что судьба занесет его в усадьбу Натальи Павловны. Верно. Я это имею в виду, подготавливая почву к их приезду, с тем чтобы по приезде с еще большей силой подчеркнуть их, а не мое восприятие окружающей обстановки. Это интереснее мне, нежели мое, личное. А каково оно? Это непоколебимая, граничащая с чувством непогрешимого папы римского уверенность в том, что все обстоятельства жизни — на пользу офранцузившегося барина и его слуги. Это завоеватели. Они законодатели (и малый тоже) мод, вкусов, они хозяева жизни. Существа, перед которыми открываются все двери и даже сердца. С момента их приезда действие проходит под знаком: мир принадлежит нам. Как бы ни были печальны обстоятельства, всемогущий случай повернет "истории колесо" в их пользу. Судьба им улыбается.