Опубликовано 21 июня 2018 года. Письмо 37
Привет, навигатор.
Хочешь узнать человека - примерь на себя его лицо. Хочешь узнать состояние человека - примерь на себя его лицо. Не глядя в зеркало, конечно.
Тропа любила ходить в Русский Музей. Там можно было побывать кем угодно, если художник или скульптор оставил нам образ, который можно примерить на себя.
Когда разговор - разбор - у костра идет по Кругу, я втихаря примеряю на себя лицо говорящего и хорошо понимаю его, гораздо лучше, чем если бы я оставался только самим собой.
Гаденыш (Лесное имя), завидев хара́ктерную корягу или затейливый ствол дерева, тут же изображал это явление своим телом и очень радовался.
- Ты кто? - спросил я, когда он пластично и точно превратился в очередную причудливую коряжку.
- Коряжка, - сказал Гаденыш, и стал Коряжкой.
- А какая это коряжка, - сказал Гадёныш и стал Черепашьей Коряжкой. Сокращенно - Коряжкой.
Я даже написал ему "Рондо для Коряжки", и это не песенка вовсе, а "многабукоф".
Мы, мальчишки, любим превращаться. Девчонкам это особо нельзя - их собственные дети не узнают, а это атас. Девчонкам копировать, изображать можно немножко, а превращаться - никогда. Это мужское занятие. Гадкий Утенок тоже пацан, а не Гадкая Уточка, но он ни в кого не превращался, и всегда был самим собой. Это птичий двор думал, что он превращается. ("Вы что, любите Андерсена и Грина? Какой ужас!")
- Юр, что это - скрипка лиса́? - спрашивает Димка.
- Где взял? - спрашиваю я.
- Мужик по радио пел.
- А... Это - скрип колеса, - говорю я. (Димка не может превратиться в скрипку и лису одновременно, непонятно куда девать хвост и что будет делать смычок.)
- Вот я и говорю, - как это скрипка лиса́?..
Бегучий знак лица - один из основных иероглифов общения. Поэтому дети всех возрастов любят играючи надевать маски. Иногда маска прирастает и становится лицом. Важно отличать лицо от приросшей маски. С годами его видно всё хуже.
Боцман изображает паровоз-"кукушку", у него все получается, кроме гудка. Потом он всё-таки гудит, и Тропа катится со смеху.
Я и Грига люблю. Не то, чтоб прямо пылаю, но слушаю сосредоточенно и с удовольствием. Летит какая-нибудь Валькирия, и ты понимаешь, что она вся сплошь стихия.
"Мы с песнями Грига
И сказками Грина
Готовы к чертям на рога".
Это из какой-то старой песенки, не знаю кто написал, но - верно, готовы. На рога, но не под копыта, есть разница.
Сидим с Галкой на верхней точке "Орленка" в заветном месте. Я говорю:
- Смотри облако какое!
- На ишака похоже, - смеётся Галка.
Это ци́русы, облака такие. Их много, и они похожи друг на друга.
- Смотри! Они все такие! - удивляется Галка.
- Ишаки летят, - говорю я. - Осень скоро.
Когда приходит Большая Осень, в ней обретаются все осени прошедшей жизни. Летишь по небу, и не понимаешь кто ты - ишак или буревестник какой. Ле-ето, ах, ле-ето. Осенняя паутинка.
Тебе предстоит быть пейзажем, навигатор. Можешь играть в кого угодно, но для Них ты всё равно будешь пейзажем, обстоятельством второго ряда. Фоном, о котором я много говорил в начале "Заметок" в 2015 году. "На фоне Пушкина снимается семейство".
"И птичка вылетает". Всё дело в птичке, в ней-то всё и дело...
Черно-белые лица шестидесятых. Смотри им в глаза. Черно-белая фотография - это чудо, не надо ничего примерять, всё само происходит.
(2018)
(c) Юрий Устинов
Свободное копирование
