Опубликовано 22 июня 2018 года. Отрывок 250
Советская джазовая певица, которая пела нечаянно, без натуги, - Лариса Долина. Елену Камбурову я представляю выше какого-то одного жанра, она универсальна и в обособленной джазовой стилистике не помещается. Она, в большей степени, - явление большой музыкальной культуры, сплетение жанров, этносов и стилей. Лариса - блестящая джазовая певица, растворившая свой дар в попсе, в потребных широкой публике простых формах и содержаниях. Редкие всплески вокального таланта Ларисы с годами становились всё более округлыми, будто не было конструктивно-порывистого Игоря Бриля или гениального биг-бендового Анатолия Крола с его "Мы из джаза". "Важней всего - погода в доме", - сказала нам Лариса и занялась этой погодой. "Всё остальное - ерунда"...
Безусловно, вины Ларисы Долиной в том, что она нас себя лишила, не было. Спрос на джаз в обезджазленной еще Сталиным стране, хлопавшей и топавшей на первую долю, был невелик. Джазовое мышление, парадоксальное, свободное от догм и канонов, поливариантное, вызывало страх у партийных руководителей всех рангов и мастей. Музыку жизни нужно было только исполнять, а не выдумывать на ходу, и - только по присланным из ЦК и утвержденным нотам. "Сегодня он играет джаз, а завтра - Родину продаст". Уже тогда мы должны были сливать в одно понятие Родину, партию и государство, а патриотизм измерять не любовью к своей стране, а ненавистью к чужой.
Прощайте, Лариса Долина. Прощайте, Вадим Людвиковский, выброшенный страной умереть на скамейке в скверике посреди морозной московской зимы - за непотребность джаза, за великий свободный би-боп, уступавший лучшим зарубежным би-бопам только качеством звукозаписи. Джаз на ГДРЗ тогда записывали как симфонический оркестр, поставив над ним один важный ленточный микрофон. Ударников, басистов, пианистов почти не было слышно, пульс пропадал, и акустическая бодяга, вроде приплясов оркестра Б. Карамышева, царила в эфире. Первым в послевоенном СССР звукооператором, понимающим и чувствующим музыку, был великий Виктор Бабушкин. Мы познакомились на неожиданном концерте в Москве оркестра Дюка Эллингтона в 70-х, в период застоя. Я сидел в счастливом ряду слушателей, Бабушкин - рядом с нами за огромным пультом, самозабвенно играя на нем, как на музыкальном инструменте. Оркестр звучал прекрасно, как в эфирах Коновера, как "ансамбль солистов Вадима Людвиковского", играющий музыку Зацепина к Гайдаевским фильмам и многую другую музыку, включая пьесу Арно Бабаджаняна, под которую я прожил жизнь, но названия которой вспомнить не могу. На маленьком "миньоне". Джаз - не только музыка, он - образ мышления. В том числе - профессионального. Если - только по заверенным нотам и разрешенным партией партитурам, то при чем тут творчество? Так убили кибернетику, генетику, педагогику и многое другое, оставив всех на голодном пайке Миллеровской "Серенады Солнечной Долины". Прокат этого фильма в СССР был данью союзникам по Второй мировой, не более того. Однако фильм был абсолютно востребован и стал частью народного самоосознания. До сих пор можно слышать вдруг, в том числе от молодых людей: "Собирайтесь, дети, в кучу! Я вам "чучу" отчебучу". "Чаттануга чу-чу" - коренная мелодия фильма, вместе с "Лунной" и "Вечным движением". Она осталась в народной памяти, она узнаваема до сих пор и совершенно не убиваема, как всё настоящее, "нечаянное", существующее поверх расчетливого "разума" и чарующее своей естественностью и неповторимостью замысла.
(2016)
(c) Юрий Устинов
Свободное копирование
