Опубликовано 21 августа 2018 года. Отрывок 274
Фильм, в котором успел сняться в эпизоде Юлий Львович Вольф, пока мы путешествовали по советскому Крыму, назывался "Это мгновение". Маршрут у нас был такой: Геническ - Арабатская стрелка - Керчь - Анапа - по ГКХ - Гойтх - Лагонаки - Красная Поляна. Это был двухмесячный поход II категории сложности, горно-пешеходный. 1967 год, у меня в активе руководителя только "единичка". Нас никак не выпускали районные ответственные люди. Тогда Вольф, который тогда был районным турорганизатором, вдруг сказал на очередном трудном заседании комиссии (МКК):
- Тогда я сам с ними пойду. Выпускайте.
Нас тут же "выпустили", и Вольф пошел вместе с нами. Двигаться ему было очень трудно, донимала болезнь, она бывает у зрелых мужиков, которые всю жизнь таскали тяжелые рюкзаки.
Вскоре Вольф стал объезжать на всяком транспорте участки нашего пешего маршрута, встречая нас в условленных местах. Во время одного из таких объездов его и засекла, как колоритный персонаж, съемочная группа фильма "Это мгновение". Я никогда этого фильма не видел, но знаю, что там Вольф свешивается с крыши вагона в окно и просит у пассажиров огонька для своей шикарной трубки.
Вольф - большой, крупных форм человек с окладистой бородой и трубкой, учитель истории, одноклассник Михаила Анчарова и друг семьи Анчаровых на Благуше. Напрочь лишен пустословия. Он весом, полон достоинства, но ничуть не переполнен им. Говорит веско, коротко, афористично, в точку, в десятку. При этом может использовать свою трубку как указку. У него замечательная бензиновая зажигалка для трубки - целая конфорка, поджигающая табак в трубке со всех концов сразу. Всё, что он берет в руки, мигом приобретает какое-то дополнительное значение - ничего случайного в его руках не бывает.
- Мне не понять это донкихотство, - сказал он мне на Арабатской стрелке, показывая на стоящие палатки, в которых копошились ребята. И добавил: - Но я кланяюсь ему.
Тут же проказник Петька Суханов воткнул в рот короткую веточку с утолщением, изображая Вольфа с трубкой. Вольф поднес к нему свою уникальную зажигалку:
- Давай. Но если у тебя в носу богатая растительность, ты рискуешь вдохнуть не то, что хочешь.
Самозадержание на склоне отрабатывали и тренировали в песчаном карьере под Москвой, на его крутых стенах. Пантелеич, наш инструктор, был внизу за перегибом склона, мы его не видели. В руках он держал длинную веревку, привязанную к нашим голеностопам. Рывок - и летишь по склону вниз, стараясь принять позу лягушки, и отчаянно тормозя ледорубом. Тренировки были тяжелыми, нервными, но никто не роптал, а уж потом, в горах, на крутых склонах, снежниках и ледниках, - как мы благодарили Пантелеича за эти "мучения в песочнице"...
"Тяжело в ученье, легко в гробу", - повторял нам инструктор старую альпинистскую поговорку.
Гробов мы побаивались больше, чем смерти, потому что не знали что такое смерть. Старуха с косой в белом одеянии? Вряд ли. Война закончилась недавно, чуть больше десяти лет назад, от смертей все устали и хранили от этой темы наши нежные детские разумы. Разумы тоже чуяли в смерти что-то неладное и нехорошее и не очень старались приближаться к ней с целью познания.
Пантелеич тем не менее говорил с нами о смерти. Он никогда не брал в горы тех, кто не боится высоты, и тщательно, по-отечески растолковывал нам что такое переживать тяжкие увечья и попасть в небытие. Вскоре даже небрежно завязанный шнурок на ботинке вызывал у нас неприятие, не говоря уже о кривых узлах и не просмотренных, "не перебранных" пеньковых веревках, которые могли быть повреждены и могли порваться на месте повреждения. "Непрерывность правильного" входила в подсознание как необходимое условие для любой деятельности в горах, да и на равнине тоже. Много раз в жизни я убеждался в мудрой справедливости этого условия безаварийной жизни.
(2017)
(с) Юрий Устинов
Свободное копирование
