Заметки до востребования - 273

Опубликовано 20 августа 2018 года. Отрывок 273

 <.....>...в 70х годах, после которого я получил должность (и ставку) генерального директора ЦВИРЛ - Центра восстановления и развития личности - станцию парного варианта Тропы (1987). Нижний Тагил встретил низкими темно-синими облаками, из-под которых проглядывало жесткое красноватое солнце. Присмотревшись, я понял, что облака образуются огромными - до неба - трубами какого-то предприятия внушительных размеров. Два детских дома, в которые я прилетел искать ребят, расположились впритык друг к другу, и несколько десятков ребятишек в большом, сводном дворе, разделенном хилой металлической конструкцией, сидели и качались.

 "Качалкиных", которые в положении сидя безостановочно качаются взад-вперед, я уже знал по своему интернату. Первым "качалкиным" был Костик, которого мы забрали в свой интернат из другого, жуткого своей явью, карцером в подвале, безысходностью и непрерывным битьем.

 В ночное дежурство в родном инкубаторе я выходил раз в неделю. Дежурил и через пару дней после приезда новеньких. Бесшумно, как всегда, вступил в коридор со спальнями и сразу услышал странный звук в одной из них. Пошел на звук, вошел в спальную, там человек двадцать пять. Новенький мальчик Костик ритмично мотает головой, стучит ею по железной обечайке кровати. Я обомлел, первая внятная мысль обозначила эпилепсию. Эпилептические припадки я видел, но здесь что-то другое.

 "Что ты, малыш?" - сказал я и взял его голову в руки.

 Он не открывая глаз попытался преодолеть мои руки и продолжить движение.

 "Костик!" - позвал я и легонько встряхнул его голову в своих руках.

 Он открыл глаза и я понял, что он продолжает спать.

 Потрясенный, я ринулся со второго этажа на первый, где дежурила у входа в интернат наша общая любимица нянечка тетя Граня.

 - Тетя Граня, - зашептал я. - Там у пацана голова мотается, что это?

 - Как мотается? - спокойно спросила тетя Граня.

 Я показал, как. И добавил:

 - Он головой стучит по железяке.

 - А ты сядь рядом, Юра, и возьми его голову в руки и задом своим кровать-то покачай.

 - Как это? - удивился я.

 Мне был 21 год (1967)

 - Как люльку качают. Новенький, небось, стучит?

 - Да. Костик.

 - Не бойся, Юра. Во время войны все они стучали головами во сне и метались. Это ему ласки не хватает. С ним играть надо, обнимать таких надо. Каждый день. Ты пойди, обними его.

 Я поднялся на второй, вошел в спальню и взял Костика на руки. И обнял. Он задышал спокойно и через несколько секунд спросил:

 - Юр?

 - Да, это я, Костик. Тебе что-то приснилось.

 - А мы где? - спросил Костик. - В (он назвал номер своего бывшего интерната)?

 - Нет, Костя. Мы у меня в шестом.

 - Уф, - сказал Костик. - Я не спал.

 - Тогда спи? - спросил я.

 - Ты не уйдешь? - спросил он.

 - Не уйду, - сказал я.

 Костик заснул у меня на руках. Убедившись, что он спит спокойно, я осторожно положил его в постель и пошел к тете Гране пить чай. Время было к четырем утра. Потом опять к нему. Он спал спокойно.

 Неделю я укладывал его так, чтобы он засыпал у меня на руках. Через неделю он уже не "стучал", спал легко, уголки рта стали подниматься вверх, лицо расправлялось.

 Мне показалось, что тагильских ребят на двух площадках человек шестьдесят. И все качаются. В приемной семье оставалось два места, я не мог взять всех, а очень хотелось. Подошел к одному из них и спросил:

 - Солнце светит, ветер дует?

 - Да, - сказал он, не переставая качаться.

 - Ветер где? - спросил я.

 - Тут, - показал он на грудь.

 - Ты хочешь идти, бежать или лететь? - спросил я.

 - Лететь, - сказал он, перестал качаться и посмотрел на меня очень внятно.

 - Полетишь со мной? - спросил я.

 - Да, - сказал он и встал.

 Второго нашли быстро, это был его друг, тщедушный и большеглазый, с фингалом под глазом.

 - Спроси, хочет ли он с нами полететь за грибами, - попросил я своего первого "крестника".

 Я никогда не обманываю, поэтому мы сразу отправились в лес за грибами, когда прибыли к месту назначения.

 Большего сделать для Нижнего Тагила я не смог. Забрал двух "качалкиных" в хорошее место. Но вернуться хотелось всегда. Я должен был туда вернуться, но жизни на это не хватило. Не может быть дома, где сотни детей и не может быть двух таких домов, сопряженных на одной территории.

 Нет, больше никто не просился с нами, все смотрели сквозь нас, мимо нас, и качались, качались, качались.

 Раскачка - способ умерить массивную сенсорную депривацию на фоне гиподинамии. Встречается у интернированных и перенесших психологические потрясения детей и у заключенных, находящихся в неволе больше двух-трех лет ("крытка"). То есть, когда укачиваешь сам себя. Наверное, Нижний Тагил очень хороший город, но при этом двузначном имени перед глазами и в груди сразу возникает шесть десятков качающихся ребятишек и низкое солнце сквозь пелену трубного дыма.

 (2017)

 (с) Юрий Устинов