Опубликовано 9 июля 2018 года. Отрывок 257
Олимпийское строительство нанесло Горному Причерноморью рану, последствия которой непредсказуемы для региона. Продолжим описание тела Тропы. Дыхание чистое, на подъемах - учащенное. Тона - зеленые и голубые, "блю энд грин", Билл Эванс это играет со своим настоящим, вскоре погибшим басистом. Или "блю ин грин", я забыл название, а сама пиеса сейчас звучит, напоминая попутно, что стиль - это всё.
Стиль - это Дзен, это стоячая волна, это десятка в мишени, это вежливость королей. Существовать вне стиля - тоже стиль, очень забавный, протестный, щенячий. Кончались такие личностные затеи чаще всего хиппи-эндом, редко приводом в детскую комнату и никогда - тюрьмой. Носители этого стиля, попадая в него, совершали свой последний прыжок в поисках себя, выпрыгивали из себя и в этом снова и безнадежно оказывались самими собой. Они так отчаянно старались без суицида оставить мир сей, что тело оставалось в порядке, а вот душа проходила неведомые метаморфозы, включив им одну и ту же внутреннюю мелодию на несколько лет вперед. Вскоре они пускались в путь, как одиннадцатилетний глубокий странник - побочный сын видного самарского депутата и безвестной красавицы-узбечки. В свои десять он весь состоял из не расплесканной вселенской грусти, но через год слегка оживился и засобирался в путь - через Болгарию куда-то в вольную Европу, где множество людей улыбаются друг другу безо всякой причины. Ты увидишь его на видео Тропы, отличишь, узнаешь и пожелаешь хорошего пути. Он прислал мне только одно письмо, через год, когда ему было двенадцать. Письмо было из Болгарии, где он зачем-то сидел с сотнями других хиппи на какой-то площади, и ему там было хорошо. Ты жив, Малыш? Отзовись моим внукам, они всегда примут тебя в дом. Папа твой побывал уже и техническим премьером, и каким-то спецслужбистом, надеюсь, что он вспомнит о тебе.
Я никогда не видел, как ты улыбаешься, и называл тебя внутри себя "Принц Несмеян". Хиппи часто улыбаются, правда? Помню, как Андрюха Недоступ не ходил - летал по Доброй Слободке, открыв себе Канта и непрерывно и восторженно цитируя его. Андрюхе было 11, и я побаивался за него, зная множество трагедий, приходивших на смену ранним вспышкам. Переходя Аптечный переулок, он споткнулся. Сверху от Немецкого рынка спускалась машина, но тогда все обошлось, Андрюха удержался на ногах и весь окантованный помчался вприпрыжку дальше к Разгуляю, вдоль обреченных деревянных домов, где весна чистила стекла снаружи и изнутри. У здания МИСИ (дом Мусина-Пушкина с гробовой крышкой на фасаде) и, глянув на Старую Басманную, пошел обратно. В такие минуты нельзя было окликать или тревожить разговорами, - что-то очень важное происходило у него внутри.
Надя Рушева, Миша Поплавский, сколько их было ранних, мелькнувших высоченным и погибшим или ушедшим в никуда. Я боялся за Андрюху, он, почти бестелесный, как собаки Брюллова или люди Эль-Греко, состоял целиком из восторженного порыва и казался очень уязвимым на Земле, неуместным в тягомотине реальной жизни человеческих тел, идущих сквозь школьные драки, врачебную халатность и множество техногенных опасностей. Я не помню, как называется лань мужского пола, но Андрюха был ланью за вычетом пугливости - он ничего не боялся.
(2016)
(c) Юрий Устинов
Свободное копирование
