Заметки до востребования - 206

Опубликовано 4 марта 2018 года. Отрывок 206

 Хамство всегда стоит у порога Тропы и пытается войти. Тропа впускает его, но за время входного диалога оно перестает быть хамством. Две-три-четыре фразы, и рикошет корректного общения срабатывает, оставляя хама в некоторой растерянности и даже в смущении. Органических хамов очень мало, они чаще функциональные. Налетая на искреннюю учтивость и открытость, хамство испытывает приступ истерики, когда ему хамством не отвечают. Хам, пребывающий в истерике от безответности своего хамства, подлежит успокоению, которое имеет множество путей, самых естественных. Например, хорошо помогает бутерброд с повидлом и кружка чая, принесенная ему так, как принято на Тропе, или сдержанное любопытство на тему, почему он прихрамывает, не попал ли в ботинок острый камешек. Хамство, привезенное новичками, чаще всего протестное, привычное, уже засахарившееся в характере. Нужно время, чтобы хаму стало понятно, что причин для протеста нет. Тебя пытаются понять, все с тобой доброжелательны и сердечны, никто не рикошетит хамством в ответ на хамство твоё.

 Маленький Чивока был замечателен тем, что хамское отношение к себе воспринимал как норму, радовался ему, как старому другу, и тревожился, если его нет. Четыре дня корректное и спокойное, тёплое отношение окружающих казалось ему враждебным, несущим в себе скрытые опасности. Стоило кому-нибудь проявить по отношению к нему заботу, заговорить ровно, не наезжая, как Чивока сжимался в комок и оборонялся всегда одним и тем же словом:

 - Чиво-о-о!

 Это был не вопрос, а Чивокин акустический щит, увешанный игрушечными иголками и разрисованный танками, пушками и огнедышащими амфибиями на красно-черном фоне. Так известная рыба вздувается в случае опасности, демонстрируя на своём пузе страшную морду, нарисованную природой для обороны. Так бабочка выстреливает отвлекающим узором на крыльях, мгновенно расправляя их и выигрывая мгновение, чтобы улететь. Заяц стучит по барабану, кролик цепенеет перед удавом, скунс метит непотребное ему своим пронзительным биохимическим юмором, а пчела даже гибнет, оставляя жало в ненавистном, внушающем страх теле внешней опасности.

 Чивоку привезли к нам сердобольные люди, случайно понявшие, что он погибает в своём интернате в свои девять лет. Сердобольные люди пришли в интернат с концертом авторских песенок, и Чивока, впервые в жизни услышавший, что в человеке есть тепло, которое надо сберечь ("Утро стелет стужу на снегу", стихи Белостоцкой), упорно пересаживался с каждой песней всё ближе к выступающим, пока не оказался сидящим на полу прямо перед ними.

 - Мальчик, хочешь подержать гитару? - ласково спросила у него исполнительница Таня.

 - Чиво-о-о! - возмутился Чивока, ушел обратно в задний ряд и летом приехал к нам на Тропу. За плохое поведение и матерное обращение с педагогическим коллективом его хотели отправить на лето в дурдом на лечение, но каэспешники как-то его отбили и привезли в Туапсе. В авторитарной обстановке заброски, где нужно выполнять, а "почему" и "зачем" спросить только вечером, Чивока чувствовал себя неплохо, за всё хватался, всем пытался помочь, временно поменяв кисляк на лице в пользу отречённо-агрессивного выражения. Он помогал, но когда кто-то пытался помочь ему, то налетал на неизменное "Чиво-о-о!".

 - Андрей, - говорит Чивоке Дунай, - давай перенесём на грузовушку все оставшиеся рюкзаки?

 - На х... мне рюкзаки, - привычно парирует Чивока.

 - А поместятся? - спокойно спрашивает Дунай.

 Чивока впадает в ступор и задумывается. Дунай подхватывает пару рюкзаков из ряда и несет к грузовой площадке. Это три длинные прямые слеги, положенные на поперечные им отрезки бревна. Идет Дунай красиво, он всегда ходит - будто танцует - под свою внутреннюю мелодию. Чивока смотрит на него исподлобья, сглатывает комок своего ступора и удивленно оглядывается.

 - А чего делать-то надо? - спрашивает он Дуная, несущего вторую порцию рюкзаков.

 - Делай что хочешь из того, что можешь, - говорит Дунай спокойно. Ни малейшего напряжения в происходящем нет. Чивока перетаптывается, будто репетирует какое-то новое для себя движение, но остается стоять на том же месте.

 - А если не хочу? - спрашивает он Дуная.

 - Не хочешь - не делай, - улыбается Дунай. - Мы сделаем.

 - Чо, - автоматически роняет Чивока.

 - Да хоть чо, - улыбается Дунай. - Без тебя чуть медленнее, но это не беда.

 - Без меня? - удивляется Чивокаю

 - Или без меня, - улыбается Дунай.

 - Скажи что, а я сделаю, - предлагает Чивока.

 Дунай красиво ходит, вкусно работает и почти всегда немного улыбается. Молчание его стоит дорого, оно золотое, и Дунай сполна одаривает им удивленного Чивоку. Я ухожу на контроль палаточной площадки и через пару минут вижу издалека, как Чивока вдвоем с Дунаем тянут на грузовушку последний тяжелый взросляцкий рюкзак. На ужине Чивока сидит на бревнышке рядом с Дунаем и поглядывает ему в рот. Дежурный Заяц обносит всех приправами к рисовой каше.

 - Дунайка, тебе со сгущенкой или с повидлом? - спрашивает Дежурный Заяц.

 - Чиво-о-о! - вдруг отвечает ему Дунай Чивокиным голосом. Чивока заливисто смеется вместе со всеми. Я не знал, что у него такой звонкий, рассыпчатый колокольчатый смех.

 На следующее утро Чивока подошел ко мне после зарядки, отработав ее как надо. Мы улыбнулись друг другу и хотели было разойтись, но Чивока заразительно хихикнул своим колокольчатым смехом. Я расхохотался, стоявшие рядом - тоже, Чивока хохотал вместе со всеми. Дунай положил ему руку на плечо, в результате чего Чивока оказался в центре массово происходящего смеха без причины. Это нормально для Тропы, но это было новостью для него. Оказывается, здесь можно хоть каждый день пробовать себя нового, другого, отыскивая и возвращая себе утерянные и выбитые черты. А над собой вчерашним можно по-доброму посмеяться вместе со всеми. Посмеяться чисто и легко, без напряжения. И без мата.

 С этого момента он и стал Чивокой, принял своё новое имя и носил его почти до конца лета с удовольствием, пока не стал Дроном. В конце августа он распластался над отвесным краем карстовой воронки и вытащил за руку оступившегося Боцмана. Боцман схватил Чивокину руку и никуда не упал.

 - Андрей, ты классный мужик, - сказал Боцман, когда застывшего в распоре Чивоку уговорили расслабиться и отодрали от скалы.

 - Мы в разведке брали лобешник, и у меня был захлёст. Дрон увидел его и распетлил, - сказал Дунай.

 Дрон-Чивока приготовился обороняться от похвалы, он это делал всегда резко и с увлечением.

 - Да ничиво-о-о, - обогнал его Дунай. - Ты ничивока, ты - Дрон. Хочешь быть Дроном?

 - Да, - шепнул Дрон, откашлялся и твёрдо сказал голосом:

 - Да.

 (2017)

 (с) Юрий Устинов