Почему я не стал Генералом! - 6 глава - 3
Глава - 3
Ярко светит солнце над головой, дует легкий ветерок, но он не охлаждает разгоряченное тело от ходьбы.
А идешь ты без остановки раз - два, раз - два, мимо пшеничных полей, поднимаясь с одного бугра на другой.
Останавливаясь только где - либо у колодца, вне больших селений, чтобы выпить глоток, два холодной, колодезной воды и опять раз – два…..
Вот где – то высоко, высоко в небе между большими кучевыми облаками, раздался прерывисто - ноющий звук самолета по звуку ясно, что это немецкий самолет, вот к его звуку прибавляется еще и еще.
«Вот гады, - подумал я, - как они свободно чувствуют себя в нашем небе, как хозяева, а где – же наши - о хваленые по радио, по песням, которые летают все выше и выше?»
Горько, досадно на душе и обидно за нас, за так легко поверившим, этим руководящим болтунам в правительстве и их окружению:
- «Мы будем бить врага на его территории, ни пяди земли не отдадим, не гулять по республикам нашим».
Так нам пели и говорили, «золотоголосые», «вышепоставленные», «вождевые» голоса.
Им то что, они сейчас разбежались по разным городам и весям и оттуда кричат усь его усь!
Плакаты вешают - «Папа убей немца», а почему немца, а не фашиста?
А нас и наших – Ивановых, Ахметовых, Ибрагимовых гонят на убой, без оружия, без самолетов, танков и пушек, а там или смерть сразу или десятки тысяч в лагеря, а потом через печи крематория в воздух.
Вот звук самолетов как - бы приблизил ко мне, а я слыхал, что бывает и так, что их истребители гоняются и расстреливают из пулеметов даже одиноких идущих по дорогам людей.
Я им был хорошо заметен в своем синем, флотском кителе, а поэтому остановился и сел на обочину дороги ближе к кромке колосившейся пшенице.
Черт знает, а вдруг и в правду какой - либо дурак запустит очередь по моим грешным костям.
Я не трусил, а все же как говорится «береженного и Бог бережет».
Но нет, никто не пролетел, от меня близко, они постепенно удалились на восток, как видно были более заманчивые, чем мое бренное тело.
Вот дошел я до какой - то небольшой речки, а вернее дорога вывела меня к этой речке, иду по ней, а она вьется по берегу реки и так это манит к себе, эта речушка, посидеть на ее бережку, разуться, да опустить свои ноги в прохладную водичку.
Но вот на одном из поворотов дороги, на берегу речки, я увидел троих солдат.
Они сидели полуголые у кромки воды и выискивали, в своем давно не стиранном нижнем белье - «автоматчиков», а их у нас, у всех в то время было вдоволь.
Подошел, присел к ним, правда своих «автоматчиков» я не стал искать, они меня особо не беспокоили - разве, что зачешется где здорово, то посмотришь там, найдешь в швах рубашки через чур «активную» пару, ну и пришлепнешь их между ногтями.
Вижу в речке, а вода там была светлая, светлая, плавают довольно приличные рыбешки, ну с ладонь, а есть и побольше.
Я достаю из кармана свой кошелек, где у меня всегда лежала леска с грузилом и крючками, т.к. была такая, раньше у меня привычка, всегда ее таскать с собой, на всякий случай, а вдруг пригодиться.
Срезал тут же на берегу от тальника удилище, привязал к ней леску, на крючок кусочек мякиша хлеба и в воду.
Тут как тут, сразу же заклевало, как видно и рыбешки – то были полуголодные, как и мы грешные.
Солдатики мои, а среди них был один сержант с карабином, сразу же заинтересовался этим делом и подсел ближе ко мне.
Так, следя за поплавком удочки моей, мы и разговорились:
- Драпаем мы, аж из под Калача. Сегодня уже четвертые сутки, как идем, а куда толком и сами не знаем, говорят, идите в Камышин там будет формировка.
Вот не торопясь и идем туда, а ты откуда и куда?
– Да, вот надо было к Сталинграду, да ничего не получается, - сказал я.
- А, откуда?
- Да из Сибири.
- Ну и драпай себе обратно в свою Сибирь, коль не получается, - сказал сержант, - а нам подари свою леску с крючком, а то голодновато идти.
Так за скупыми вопросами и ответами мы больше следили за поплавком.
Наловил я уже штук десяток рыбешки и вот один из солдатиков, а они мне были ровесники - уже потрошил рыбешек, а второй собирал разные сучья, ветки для костра.
Котелка, или какой другой посуды у нас не было, а поэтому, проткнув за жабры рыбешки, поджаривались в собственном соку, а у нас уже и слюнки текли от запаха их.
Через некоторое время, мы снова все вчетвером, идем по пыльной дороге, перебрасываемся словами и идем, идем.
Перед нами по дороге не большая гора, только мы стали подниматься на нее, как под нами на бреющем полете, не выше 25 - 30 метров от земли с воем приближались два самолета ястребка.
Один из солдат успел крикнуть воздух и все трое, они немедленно упали на землю, а я стою как осталоп, и гляжу на самолеты, вот они быстро промелькнули над головой и я заметил, что над крыльями у них наши красные звезды.
– Да, это наши, вы чего упали? – сказал громко я.
– Наши? Да, ты не знаешь, что и немцы летают на наших самолетах, для маскировки.
Ложись скорей в кустарник, ты в своем синем кителе им хорошо заметен, они сейчас могут вернуться и прошить нас очередью.
– Да бросьте вы, это верняком наши, – сказал я, но все же на всякий случай завалился под кустарник, росший у дороги.
Прошло минут 10 - 15, все было кругом тихо, мы поднялись, и переговариваясь, о том, что это точно были наши, а может быть и немцы, но нас из - за горки не видели вначале, а потом не стали возвращаться.
Вдруг со стороны, где находилась станция Алексиково раздались несколько сильных взрывов, а мы в это время, как раз поднялись на вершину горы, через которую переваливала дорога.
Обернулись в сторону взрывов, и увидели, что где станция к небу поднялся большой столб черного дыма и огня.
Даже днем видны были кроваво - черно - белые языки пламени, горели и взрывались резервуары Алексинской нефтебазы.
- Вот тебе и наши - ястребки, - обращаясь ко мне, сказал старший сержант.
Видно торопились они туда, а потому и нас не обстреляли, а до станции было, ну 12 - 14 километров по прямой.
Гляди, не гляди на пожар, а идти дальше надо и вот мы периодически поглядывая на небо, двигаемся дальше, и дальше на восток.
Дорога петляла среди полей, балок и холмов, то приближаясь, то удаляясь от реки, как, я потом узнал название реки, была река Елань.
На одном из поворотов ее, где было довольно много кустарника, а недалеко в 300 метрах виднелись дома какого –т о села, мои попутчики сказали:
- Все, мы здесь будем сегодня дневать и ночевать - торопиться некуда, а ты Сережа подари мне удочку, а?
Ты себе достанешь на гражданке, а нам где взять? Да, и выручит она нас в питании, сам знаешь.
Мне было жаль, конечно, леску и крючки, но ребят этих, которые с таким как- бы просящим ожиданием моего решения, было больше жаль.
Мне - то, что я не в армии и волен идти, ехать куда угодно, а им? Одна – дорога на фронт, в пекло.
И подарил я, конечно, им леску и крючки. Вот я снова иду дальше и дальше в сторону Балашова, уже один.
Вижу, как по берегам реки тут и там по двое, трое таких же ребят, как я, но только в солдатской одежде.
Они сидят, лежат, выжаривают вшей из своих рубах, над кострами, все это делается ими не спеша, спокойно.
Вижу и чувствую, что они не горят тем патриотизмом, который показывается в кино, на плакатах и в книгах, так как каждый знал, что там только «показуха», а в жизни все ой, как все сложно и вместе с тем просто.
Жить хочет каждый из нас, и не один день.
Часа в четыре дня, когда уже спала полуденная жара и идти стало немного прохладней, на дороге я увидел стоящую автомашину ГАЗ АА - полуторку, у которой на буксире был зацеплен мотоцикл типа М-72.
Слева, по ходу автомобиля, на обочине дороги у росшего рядом кустарника, в тени его сидел старший лейтенант.
А в передке, под машиной и рядом с лежащим под ней, занимался ремонтом передней рессоры еще трое солдат, да один старшина.
Судя по их значкам на петлицах, они были из какого - то танкового подразделения. Я подошел к старшему лейтенанту, тоже сел на обочину, закурил, угостил его, спросив:
- Что, не повезло - поломались?
– Да вот, все время рессора подводит, надо бы ее заменить, да пока нечем, так и едим с остановками.
– Может быть, подвезете немного, - спросил я?
– Нет, не можем сами на честном слове еле, еле едим
. – Ну, на нет, и суда нет.
Я, докурил цигарку, поднялся и сказав пока, счастливо, опять зашагал по дороге. Было немного досадно, что мне отказал, ну, да что поделаешь, кто я для них? Так случайный прохожий.
Я уже отмахал своими ногами километров 5 - 6 и вдруг услыхал, что меня догоняет автомобиль, сошел с дороги, пропустив его, я увидел, что это та полуторка с мотоциклом на буксире.
Чуть подождав, когда осядет, поднятая им дорожная пыль, я зашагал дальше. Прошел еще 5 -6 километров и вот вновь на дороге увидел опять их, и снова они ремонтировали свою поперечную под двигателем рессору.
Снова подошел, опять подсел к старшему и спросил:
- Опять сломались?
- Как видишь.
- Да! Что такое не везет и как с ним бороться, - сказал я.
Снова мы закурили, попыхтели, раскуривая свои самокрутки и тут я чтобы не затягивать паузу долгого молчания, а я не люблю этих пауз.
Спросил: - А, сам - то ты откуда?
- Из Сибири, а откуда из Сибири-то?
– Из Красноярска.
- Из Красноярска? Так я там жил и учился когда – то.
Старший лейтенант заинтересовался и уже по - другому, взглянув на меня, как на возможного земляка, спросил:
- А, где ты там жил?
- Вначале в центре, знаешь где была городская касса железной дороги, так вот в этом доме на третьем этаже.
А потом переехали в Крестьянский переулок, рядом с базой, где принимали кости, все бы там ничего да только ежедневно по нашей улице, покойников носили на кладбище.
- А, учился где?
- Во второй опытно – показательной школе, сзади драм театра, он тогда еще горел, может быть помнишь?
- А, друзья там у тебя были и кто?
- Как, как - же; Женька Крашенильников, Витька Шаболин, Вовка Головин.
Может быть, кого их и знал?
- Нет, не знал, я жил на Каче, там, в школе и учился, а потом ушел в военное училище.
Но все же я рад, что тебя земляка встретил, как - то на душе от волнений стало легче.
А, сейчас куда путь держишь?
– Да, вот надо бы в Сталинград, опять завел я эту песню, да никак туда не могу попасть.
- А, зачем, туда тебе попасть?
– А, как же командировка туда, вот и добираюсь на своих полусогнутых.
В это время из под машины вылез сержант шофер и отряхнувшись от пыли руками, сказал, глядя на старлея.
- Все, теперь должна, стерва держаться.
Вот тут – то мне он сказал:
- Ну давай, садись в кузов, поехали.
Я не заставил себя ждать, одна нога на баллоне колеса, а вторая уже в кузове.
И так едем, а не идем пешком. Сижу к самой кабины на низенькой лавочке, со мной в кузове два солдата, также как и я трясутся на кочках дороги, из колес автомашины, вылетает туча мягкой пыли и вся она на старшину, сидящего за рулем мотоцикла, волочащего на буксире.
Закурив кое - как на тряской дороге уже не самокрутку, а козью ножку, это когда бумага для курения свертывается фунтиком, а табак их ладони насыпаешь в него, а только так можно свернуть себе цигарку при тряске или на ходу.
Я спросил своих соседей, по лавке в кузове:
- А, вы куда едите? Как тот, так и другой пожали плечами в ответ на мои слова, сделали довольно глупо - хитрое выражение лица и один из них сказал:
- Да, вот куда везут, туда и едим.
Тут я, конечно понял, что спрашивать бесполезно, везде и всюду долбят по радио, плакатами - молчи, враг подслушивает!
В общем, все были охвачено военной шпиономанией, которая иногда доходила и до откровенной глупости.
Но, все же эта военная шпиономания была тогда нужна, так как действительно их у нас в прифронтовой полосе было достаточно.
Да верняком они и остались, и глубоко ушли как - бы в подполье, во всяком случае я лично так думаю, что это так.
Так со скоростью не более 15 - 18 километров в час, с длительными остановками для разминки мы едем.
Вот подъезжаем к какому - то большому селу - станции.
Время было уже к вечеру, переговорив между собой, решили в этой станице переночевать.
Подъехали к более крупному дому с хорошей оградой, остановились и старший лейтенант, как старший по званию обратился к вышедшей хозяйке дома, можно, нет, у них переночевать.
– Да оставайтесь, ночуйте, хиба я против, вот тильки хлеба нема, угощать вас нечем, отвечала она.
- А, нам ничего и не надо, - ответил старшина, - у нас в кузове и масло постное есть и мыло.
– Мыло? Якое мыло?
- Да, обыкновенное- хозяйственное.
- Ой! Боженьки ты мой, Так вы может быть сменяете мне его, хотя кусок на картошку, чи нет?
- Конечно, конечно сменяем, и он полез в кузов, достал из деревянного ящика два куска мыла и передал их хозяйки дома.
А, тут она как - бы сразу перемешалась говоря:
- Ой! Лишеньки, да як много, я уж и не бачу, як вам за него, чем уплатить.
Тут она развила бурную деятельность - притащила здоровую чугунную сковороду, диаметров более чем полметра, водрузила ее на кирпичный тачанок - печь открытую, позвала с собой одного из солдат, за картошкой и вручила нам два ведра отличной картошки.
Тут и занялись двое чисткой картошки и поджаривании ее на этой огромной сковороде, масла – то было целая молочная фляга.
А старшина с благословлении старшего лейтенанта, спросив у хозяйке, где у кого можно достать выпить, отправился за самогонкой, прихватив с собой пару кусков мыла, так как мыло тогда было дороже денег.
Люди стирались щелоком - золой, терли вещи с песком и примесью даже извести, для отбеливания.
А иначе вши заедали всех: и военных, и гражданских…
Свободное копирование
