Почему я не стал генералом! - 239

Почему я не стал Генералом! - 5 глава - 18

  Глава - 18

 Оглядывая здание вокзала, я заметил на его крыше установленный одноствольный пулемет для обороны от самолетов, идя в правую сторону станции к депо, увидел еще один такой же пулемет на крыше депо.

 Вот и вся противоздушная оборона станции – где до Сталинграда и Борисоглебска была железная дорога однопутка.

 Не густо подумал я, но и опасности никакой не чувствовалось, все было тихо мирно, и войной совсем не пахло.

 Люди спокойно, занимались своими обычными делами. А, брюхо сосет - есть просит.

 Вернулся я на станцию, отыскал хлебный ларек, отоварился двумя килограммовыми булками черного хлеба из расчета одну продам и куплю стакан табака самосада.

 Ведь папирос, сигарет, а последних почти не выпускали в то время наши завод, ну и вторую булку буду есть.

 Сказано - сделано. Опять я поел в этом «ресторане» похлебки со своим хлебом, стало действительно - «жить стало веселее», но вот время еще до прихода поезда много.

 Куда себя девать? Походив бесцельно по перрону, поговорив о том, о сем, с разными людьми, решил я отправиться посмотреть местные элеваторы.

 Там - в Поворино в 2 - 2,5 километров от станции стояло три большие, высокие башни элеваторов, а так как время у меня было много я и пошел в их сторону.

 Прошел весь поселок, Поворино, он состоит из одноэтажных домов с большими огородами и садами.

 Улица - главная, конечно не мощенная, пыльная без каких – либо намеков на тротуары.

 В общем, обычное степное село, состоящее из одной улицы, длиной несколько километров, да изредка не большие переулки с домами.

 Так я и добрел до элеваторов, потолкался там среди, как бы отдельно «элеваторного» поселка и отправился обратно на станцию.

 Смеркалось, но огней станции и в поселке было не видно, так как на Поворино распространялась зона затемнения, и все внешние освещение было отключено.

 Да и окна домов, служебных помещений зашторивались, не пропуская света.

 Вдруг в воздухе появился звук самолета, летящего где - то высоко, высоко, звук его был каким – то прерывистым - ууу.. ууу…, по словам встречающих, мне людей, так гудят только немецкие самолеты.

 Я остановился, сразу захотелось курить. Оглядываясь вокруг, в небо уже потемневшее я одновременно стал скручивать самокрутку.

 Самолет погудел, погудел где – то высоко над станцией и звук его постепенно удалился в сторону запада.

 Посидел я на обочине дороги в кювете, докурил свою самокрутку и снова побрел к станции.

 В это время я находился где – то в пол дороги между станцией и элеватором.

 Но вот снова в воздухе раздался звук самолета, он явно крутил над станцией и элеваторами, вдруг в небе зажглась, как будто бы звездочка и стала ярко разгораться, за ней вторая, третья и еще, и еще, ну как будто бы в небе кто - то навешал фонари.

 Стало на земле светло, хотя небо было черное и кроме этих медленно опускающихся фонарей ничего не видно.

 Я сел на обочину дороги снова, нервно скрутил самокрутку, прикрывшись полой кителя, закурил, держа цигарку огнем в ладони, а сам чувствую, что сейчас что - то должно случиться.

 И только, буквально через минуту загудели, приближаясь, самолеты со стороны востока и раздался свист, а за ним: - Ах! Бах!

 Затряслась, закачалась под ногами земля, и звуки разрывов авиабомб оглушительно били по ушам.

 Я лежал в кювете и от каждого разрыва мое тело как - бы подскакивало, а кругом свист, грохот и очень сильные взрывы на станции.

 Так продолжалось очень долго, так как все это слилось в какой – то сплошной грохот и теперь уже стало действительно светло.

 А мрачный свет от горящих строений на станции и элеваторе, а также вой бомбардировщиков входящих в пике, свист авиабомб и их разрывы, выбили из меня всякие мысли и какие - либо действия, да и до них ли было в этом кошмаре.

 Бомбежка продолжалась, уходили одни, чуть стихал их гул, как появлялись другие, и так длилось, не помню сколько времени.

 Но вот при очередном взрыве, что - то меня ударило по пояснице, все подумал я, меня убило, но раз я рассуждаю, значит, я живой?

 Ну наверное, ранило или ноги оторвало, мелькнула мысль, я пошевелил ногой, потом второй, нет я цел и нигде, ничего не болит и не ноет, но я лежал, не поднимая головы только тело мое подскакивало, при очередном разрыве.

 Так прошло часа 2 - 2,5, но вот гудение самолетов прекратилось, был слышен только треск пожара на станции, да как - бы отдаленные крики людей.

 Я приподнялся, с моей спины скатился ком земли, с кулак, а это он мне создал видимость ранения.

 Сел на обочине, кругом сплошное зарево огня, закурил, но вот опять появился в небе, где - то высоко самолет - рама, подумал я, она покружит, сфотографирует и улетит, так и произошло.

 Признаюсь честно, я не ощущал страха, не паниковал, все мое тело сжалось как - бы в комок, была только одна мысль сейчас, вот сейчас блеснет перед глазами разрыв и меня не будет.

 Вот и вся мысль, которая была в голове. Стал я подниматься, но смотрю мои ноги стали, как чугунные, колени трясутся, вроде все кончилось, а ноги и руки трясутся, не от страха, нет, это я понимал, а от нервного потрясения, которое пережил мой организм.

 С трудом я сделал несколько шагов, но вот в теле появилась какая - то легкость, я как - бы стал невесомым и готов даже не идти, а лететь.

 Двигаюсь в сторону станции, все ярче разгорается пожар, хорошо слышны крики и стоны людей и откуда - то взявшихся баранов, коров, лошадей.

 Рассветало, нервишки мои вроде успокоились, а глаза нет, нет, а озирали небо, как будто бы сейчас снова будет налет.

 Уже придя на станцию, я увидел какой – то кошмар: на уцелевших деревьях висели чьи - то руки, внутренности, все прилегающие железнодорожные пути были вздыблены, горящие вагоны, развороченные вагоны.

 Тут и там трупы людей, лошадей, ну от этого всего действительно на голове волосы станут дыбом.

 Развороченная крыша станции, где стоял пулемет. Всю эту картину развернувшееся передо мной я не могу забыть до сего времени, хотя прошло уже 45 лет, с тем моим первым крещением.

 Конечно, ни о каком поезде Орел – Сталинград в данное время и думать было нечего, так как кругом развороченные железно дорожные пути и взорваны стрелочные переводы на входе и выходе станции.

 Не работал, конечно и вокзальный «ресторан», не работал и хлебный ларек.

 Какое было население, а также откуда - то появившаяся военная часть, оглядываясь в чистое, ясное небо, были заняты разборкой разрушенных вагонов и захоронением того, что осталось от людей, попавших под эту четырех часовую бомбежку.

 Люди работали молча, сосредоточено, слышались только слова команд, да лязганье гусениц двух танков - растаскивающих остатки покореженных вагонов и рельс.

 Мне тут, как подумал я делать нечего и взяв как говориться «ноги в руки» я отправился пешком в сторону деревни Алексиково, а идти надо было довольно далеко, что - то сорок с лишним километров, да где наша не пропадала.

 Мне это было не впервой, правда, в желудке пусто, но зато легко.

 И вот я шагаю по шпалам, уцелевшего пути, на перегоне между станциями.

 Иду, покуривая свой самосад, оглядываюсь по сторонам, но кругом ничего примечательного: мягкий кустарник, поле, овраги, колосящаяся пшеница, еще не убранных хлебов, да чистое, безоблачное небо.

 Я забыл сказать, что из станции Поворино, я вышел часов в 5 - 6 вечера, почему так поздно?

 Да, очень просто на станции люди не сговариваясь, работали, ну и я включился не заметно в дело, кому - то нужно было убирать, тем более, что началась моя там работа, когда я стоял около разрушенного санитарного вагона.

 Вдруг слышу голос:

 - Ну, чего вылупился? Лучше помоги носилки нести.

 Это ко мне обратилась какая-то пожилая женщина. Мне стало как -то неловко и я молча подхватил ручку носилок, несли что - то окровавленное, но прикрытое солдатским одеялом тело.

 И тоже молча, лишь изредка переговариваясь, я таскал, переворачивал какие - то ящики, бочки с путей станции.

 Вместе со мной, а также, такими как я, гражданскими людьми, работали женщины, мужчины и подростки.

 Всеми этими работами командовал какой - то майор с солдатами. Часа в два дня услышали мы его голос:

 - Перекур и обед двадцать минут.

 Я, как и другие бросили свою добровольную работу, так как солдаты пошли к подъехавшей полевой кухне.

 Жрать, конечно и нам всем хотелось, а где взять?

 Но и тут тот - же майор, видя нашу как - бы растерянность в этом вопросе, крикнул:

 - А, Вы, что стоите ? Давайте сюда, вместе работали, вместе и поедим, что повар приготовил.

 Конечно, его приглашению все мы были рады, а нас таких собралось человек 10 - 12, да вот беда, котелков то у нас нема.

 Но солдаты быстро расправившись со своей порцией, уступили нам свои, а ложка у меня уже была тогда своя, спаренная с вилкой (были тогда такие самоделки).

 Еда не мудреная - жидкая каша из пшеничного зерна, но она тогда казалась ой! Какой вкусной.

 Пока мы наслаждались кашей к станции подъехали 4 - 5 автомашины с солдатами и немедленно приступили к восстановлению железнодорожных путей.

 Тут я обратил внимание на то, что восстанавливались сразу не все пути, а только два, чтобы быстрей пропустить поезда, подумал я, так как с соседних путей где уцелели рельсы и шпалы, они были вновь уложены на эти две насыпи.

 Все это делалось очень быстро и слажено, никого не надо было подгонять и заставлять – работали не за страх, а на совесть.

 Хотя мне казалось, что и страх все же имел место в скорости восстановительных работ, так как вторичный налет мог произойти внезапно.

 Мы гражданские оказались среди солдат как - бы белыми воронами.

 Нами ведь никто не командовал, и не приказывал, вскоре чувствуя себя как - бы лишними, стали каждый разбредаться по своим делам.