Почему я не стал генералом! - 190

Почему я не стал Генералом! - 4 глава - 20

 Главная – 20

 «Дед мой работал в котельно - сварочном цехе паровозоремонтного завода города Ташкента.

 Некоторое время спустя он и меня повел туда, на завод, где определился я учеником; котельщика и сварщика.

 Одновременно с ученической работой пошел я и на курсы ликбеза, хотя и была у меня до этого грамотешка трех классов школы.

 Кончились мои ученические годы, получил я специальность сварщика, да еще 4 разряда, да к тому времени и закончил семилетку.

 Вступил в Комсомол, принимал самое активное участие в общественной жизни завода, ну одним словом стал продвигаться по служебной лестнице.

 Вначале стал помощником мастера цеха, затем мастером по газоэлектросварке, поступил на рабфак, закончил его, и думал уже учиться дальше, идти в вечерний техникум.

 В средине 1930 годов за мою работу на заводе, наградили меня, только что введенным тогда орденом - знак почета.

 Конечно, я был рад и горд этим, так как, в сущности, я еще был очень молод, но уже многого добился в своей жизни.

 Основная причина этому не честолюбие, не карьеризм, а уж очень много горя, холода и голода повидал я в свои юные годы, а поэтому хотелось как - то улучшить свою жизнь, да и других, таких как я.

 Потом - то я уже в тюрьмах, пересылках и лагерях понял, что это только мечта и фантазия, а реальная жизнь это - кто кого сожрет, чтобы по его трупу, забраться выше.

 Во всяком случае, так сейчас идет в эти Сталинские времена, а прав я, или нет, покажут будущие времена.

 В 1935 году я поехал в отпуск на свою родину, на родину своих родителей, может быть найду кого - либо из родных и двоюродных братьев и сестер.

 Приехал я в Елань - Колено, но никого из родственников не нашел, но зато познакомился с одной дивчиной, она работала в Райкоме Комсомола.

 Так она запала мне в душу, что я вскоре предложил ей, как говориться, руку и сердце, что она и приняла, так как парень я был хоть куда, да еще и орденоносный.

 Вскоре повез я ее в Ташкент, где жил и работал, к своим приемным родителям, знал я, что они будут рады моей женитьбы, так как я довольно долго загулялся в парнях.

 Они даже уже выговаривать мне стали, почему я не женюсь? Что, девок хороших мало?

 В общем, привез невесту и жену, вышел на работу и получил повышение, назначили меня Начальником цеха, это уже для моего образования, а тем более возраста - был потолок.

 Жене моей по приходе ее в Ц.К. Комсомола Узбекистана, предложили у них работу Инструктором.

 Вот так мы и зажили, радостно для всех. Прошел год, родила мне моя супруга дочь, правда я, как и все мужики сына хотел, но дочь тоже оказалось не хуже.

 Читая газеты, стал я задумываться, что - то у нас оказывается много врагов народа, и откуда только они берутся.

 Вначале, они обнаружились в самом правительстве: Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Рыков, Каменев, Угланов, Пятаков, Блюхер, Тухачевский, Егоров и так далее.

 А потом, смотрим в газетах и в нижних званиях врагов стало полно.

 Один за одним, были объявлены злейшими врагами народа многие секретари ЦК республик, Краев и областей.

 Директора и начальники заводов, фабрик и учреждений, затем немного погодя и их заместители, инженеры, многие ученые институтов, начальники цехов.

 На нашем заводе тоже всех арестовали, начиная с директора и всех начальников цехов.

 Все были объявлены вредителями и врагами народа. Только я, как самый молодой из них пока еще работал, а кругом уже все начальники были новые.

 Шел 1937 год. Год поголовных врагов народа, уже их находили в простых смертных, кто был возрастом постарше, да молчал всегда.

 А! Почему молчит? Значит враг, взять его и в тюрьму, а там видно будет. Усь его усь…

 Честно говоря, и я стал ожидать, что и меня наверное скоро объявят врагом народа, так как из старых начальников, назначенных до 1937 года, как я уже и говорил, остался я один.

 Даже уже котомку с сухарями и бельем заготовил дома, хоть верь, хоть нет, а правда котомка была готова.

 Но вот однажды утром, как всегда я ушел на работу, но вот что – то тоскливо было на душе, какое –т о внутреннее беспокойство.

 Провел, я как всегда утреннею планерку, обошел все цеховые объекты, вроде шло везде нормально.

 Зашел к себе в цеховую конторку, сел, подумал, и какая - то внутренняя тревога не отпускала, словно я чего - то ждал.

 Вдруг зазвонил телефон на моем столе, взял трубку, говорю:

 - Моисеев слушает.

 - Моисеев? - Слышу голос нового директора завода. - Зайдите сейчас ко мне, Вы нужны.

 - Сейчас буду, - сказал я, и медленно повесил трубку.

 Глаза невольно обратились к ходикам, висевшие на стене, время было 9 часов 30 минут утра.

 Так рано, обычно начальство не беспокоило. Тут я даже почему - то вспомнил, что когда зазвонил резко телефон у меня, что - то сердце как бы екнуло, от какого- то предчувствия.

 Вот я иду к директору. Я не пошел короткой дорогой, через внутренний ход заводоуправления, а прошел, через весь свой цех, словно прощаясь.

 Вышел через железнодорожный выезд из завода, что - то меня подталкивало посмотреть, нет ли около управления воронка и точно, смотрю, стоит «черный ворон» - это крытая легковая машина, черного цвета из НКВД.

 И сразу я стал как - бы подтянутый, спокойный. В приемной директора, спросив у секретарши, занят, нет директор, а она как - то испуганно взглянула на меня и сказала:

 - Идите Вас ждут, и опустила голову, отвернувшись от меня.

 Я, открыл дверь кабинета и вошел, вижу по бокам стола директора, в креслах сидят двое в гражданской одежде.

 При входе меня, они оба встали и шагнули ко мне навстречу.

 - Моисеев? Спросил один их них.

 - Да, я Моисеев, - ответил я.

 - Тогда ознакомьтесь, - и он протянул мне листок бумаги. Это был ордер на мой арест.

 Все руководство Парового - ремонтного завода: от Директора, Главного инженера, Парторга, начальников отделов и начальников цехов, все уже были во врагах, я был последним, теперь на заводе только новый состав руководителей.

 Я закончил читать ордер, да собственно говоря, там и читать было особо нечего.

 Взглянул на Директора завода, а он сидел за своим столом, делая вид, что он тут совсем не причем.

 Я поглядел на стоящих, около меня, моих теперь уже конвоиров, отдал обратно ордер и сказал им я готов.

 - Следуйте за мной, - сказал тот, кто давал мне ордер и пошел к выходу, из директорского кабинета, за ним я, а за мной второй мой «доброжелатель».

 Так, гуськом все трое под молчаливые взгляды встречавшихся нам по дороге работников завода, мы благополучно дошли до «черного ворона».

 Вот вводят меня в какой - то кабинет следователя НКВД. Я был в форме железнодорожника с петлицами и знаками моего звания.

 На левой стороне кителя, у меня висел орден «знак почета». Он поглядел на меня и говорит:

 - Моисеев?

 - Да! Ответил я.

 - Ох ты сволочь, контра проклятая, да как ты смеешь орден носить и петлицы! Снимай их сейчас же тудыт - твою, растуды….

 И он подскочил ко мне, срывать у меня с груди орден. Я загородил его рукой, говоря, вначале давайте разберемся, кто это враг да сволочь, он тогда рванул петлицу кителя у меня и ударил кулаком в лицо.

 Я вскипел, схватил стеклянную чернильницу с его стола, и вмазал ему по роже ей, полилась, и кровь и чернила.

 В кабинет заскочили еще трое НКведистов, сбили меня с ног, сорвали с мясом у меня петлицы и орден и били меня от души.

 Правда, я тоже еще кое - кому из них поддал, но все же потерял сознание от удара по голове рукояткой нагана…

 Очнулся я в камере, где не было ни окна, ни нар, ни стола, ни табуретки, только голые стены, а я лежу в ней на бетонном полу, в изорванном кителе с кровоподтеками на лице и руках.

 Почти сутки меня никто не тревожил. Только изредка в дверях открывали круглое отверстие «волчок», да кто - то поглядывал на меня.

 Но, вот меня снова вывели на допрос. На этот раз привели меня уже к другому следователю, и началось предъявление мне обвинений во всех смертных грехах:

 А тут и умышленно якобы срыв плана ремонта паровозов мною, тут и заговор с руководством завода, против Советской власти и умышленное мною, якобы торможение технического прогресса в цеху и многое, многое другое.

 Все эти обвинения я безусловно отрицал и ни в чем себя виновным не считал. За свое отрицание предъявленных мне обвинений я неоднократно был посажен в тепловой, ледяной карцеры, стоял и на вытяжке запертым в металлическом шкафу где можно было только стоять по стойке смирно, после чего теряешь сознание, а когда открывали шкаф, то падаешь, как труп, все было.

 Всяческими методами от меня добивались признания в преступлениях, которые я никогда не совершал. В таких условиях прошло несколько месяцев и вот пришло время, когда мне объявили, что следствия по нам вредителям окончился, и скоро нас будет судить «пролетарский суд».

 С этого дня все допросы, и издевательства над нами были прекращены. Из одиночек, мы были посажены в общие камеры, совместно с уголовниками, по 2 - 3 человека из нашего и других заводов, и предприятий.

 Не знаю, как это получилось, но вот однажды меня снова повели к следователю, который вел мое «дело».

 Когда меня ввели в его кабинет, я увидел там свою жену с ребенком, от неожиданности я растерялся и даже не знал, что мне делать, а она, взглянув на меня, бросилась ко мне на шею, и целует меня, по ее лицу текли слезы радости встречи со мной и горечь нашего свидания.

 Следователь приказал нам сесть за стол на стулья и разрешил говорить, только о семейном. На столе, между нами лежал наш ребенок.

 Я наклонился к нему он спал, ни сколько не тревожась о такой встречи, со своим отцом.

 Моя жена, глядя на меня спросила:

 - Что с тобой, почему стал седеть и такой худой.

 По своей наивности, она у меня спросила:

 - Ты может быть заболел? Надо обратиться к доктору? Я немного успокоился к тому времени и ей ответил:

 - Да, вот он доктор, за столом сидит, он лучше знает почему я седею и худею.

 А, он сразу же прервал наше свидание и сказал:

 - Все хватит свидание закончено, - вызвал конвоира и приказал увести меня. Больше я своей жены и своего дитя не видел"…