Лозовая. Декабрь 1918 г.
Делегация немцев едет в Москву. Мы её пропустили. Хотели отбить у Махно Павлоград, не мы, а Павлоградский полк. А Махно пустил казаков в Павлоград, а потом как взял их в пулемёты…
Больше Павлоградский полк не ходил отбивать у Махно Павлоград.
Сотенный Глущенко взял меня и нескольких казаков из моего роя, и мы пошли на базар. Когда мы стояли на углу, к нам подошёл мой бывший товарищ по сельскохозяйственной школе Гнатко. Он был в штатском, и мне как-то дико было говорить с ним о прошлом, я только сказал ему:
— Жаль, что мы встретились с тобой при таких обстоятельствах.
— Направо!
И мы беспрекословно отправились делать своё дело. Мы арестовали двух кавалеристов из Павлоградского полка. В руках они держали подмётки, хромовые вытяжки и вообще всё, что нужно для сапог. Когда мы вели их на станцию, к нам подскочили несколько кавалеристов из их полка. Вид у них был очень воинственный: смуглые, с чёрными шлыками, за поясом чингалы и кривые сабли. Ну вылитые запорожцы. Они стали кричать на нас и размахивать руками, требуя отпустить арестованных. Сотенный Глущенко хрипло прокричал:
— По бандитам — огонь…
Я вяло и робко сделал то, что требуется. Мы были готовы стрелять. Павлоградцы побледнели, поникли. Их лица враз похудели, и противно было слушать, как они, заикаясь, забормотали:
— Да што, да мы ничего… Да мы ничего… — и жалко попятились назад.
На станции нас окружила толпа павлоградцев. Размахивая бомбами, они наседали на нас. Наши хлопцы тоже размахивали бомбами. Кричали, что быть того не может, чтоб свои да своих же расстреливали. Павлоградцев было больше, и мы отдали им арестованных.
Ещё. Арестованы два еврея — студенты из Одессы. Ехали в Одессу. Настроение у них понимаете какое… Приходят пьяные казаки и бьют их табуретками по морде, а они только заслоняются руками и смотрят как кролики…
И вот им, ведь студенты же, я читаю свои стихи о Констанции, о звёздах и ландышах… А они в смертельной тоске улыбаются мне, говорят, что я — поэт. Правда, я предчувствовал, что их не расстреляют, и всё время утешал их. Но лезть к ним со стихами, да ещё такими… Когда люди уже за гранью жизни…
Этих студентов освободили, но, разумеется, отобрали у них все деньги… И они, бедняги, сидят у стола на вокзале и не знают, что им делать. Я подошёл к ним с одним из своих товарищей, и мы отдали им все деньги, которые получили за месяц службы. Они не знали, как нас благодарить, и дали нам свои визитные карточки на всякий случай… Я спрятал карточки в шапку. Но шапку потом отдал какой-то тётке на Подоле за хлеб… (а интересно было бы увидеть этих студентов).
Свободное копирование
