Меня направили на Абашевский лесоучасток. Запомнилось дивной красоты путешествие на лодке, сперва вниз по Мрас-су, потом по Томи. Стояла осень, и подступавшие к берегам горы были и желтые, и оранжевые, и красные, с темными пятнами кедров, пихт, елей и сосен. В старинном русском селе Абашеве высилась недавно закрытая и превращенная в склад церковь, по обоим склонам малой речки Абашевки стояли добротные дома, в одном из них, бывшем кулацком, размещалась контора лесоучастка. Выше по течению речки через каждые десять километров один за другим располагались три поселка — лесозаготовительные пункты. Лишь начальство там было вольнонаемное, остальные жители являлись спецпереселенцами.
Не хочу повторяться, поэтому рассказывать о тамошней жизни не буду. Я увидел такие же длинные бараки с двухэтажными нарами и услышал о такой же горькой доле ни в чем не повинных несчастных и трудолюбивых людей.
Я наслышался много страшных рассказов о тамошнем летнем голоде, о том, как умирали взрослые и дети, а с осени понавезли муку и продовольствие, задымились трубы столовок, и люди пошли с топорами и пилами в тайгу.
Позднее я записал свои впечатления о жизни абашевских спецпереселенцев, только один случай взял из моего пребывания на Мзасском участке — это как я украл у девочки пышку, все остальные были посвящены Абашеву, в последнем рассказе описывалось, как прорвало на Томи заграждения и весь заготовленный лес устремился к океану. Назвал я всю серию — "Тайга".
Моя покойная мать сумела уберечь крамольную тетрадку и вручила ее мне, когда я вернулся с войны. Не знаю, будут ли эти рассказы когда-либо опубликованы. Я показывал их одному писателю, он прочел и сказал: чересчур мрачный натурализм…
На одном из абашевских лесопунктов мне поручили строить ледяную дорогу для вывозки леса. Вешками и колышками я наметил трассу вдоль ручейка. Рабочие расчищали просеку, рубили кусты и деревья, срезали неровности. Ждали морозов и снега, чтобы начать поливать будущую ледяную дорогу.
По чертежам из пособия по лесоразработкам был сколочен и смонтирован на санях длинный и высокий ящик с двумя дырками внизу и сзади, заткнутыми втулками. Ударят морозы, лошадка повезет сани с ящиком, наполненным водой, выедет на дорогу, возчик вышибет втулки, лошадка поплетется, и вода польется на колеи.
Так предполагалось. А на самом деле за весь декабрь как нарочно морозы едва спускались до минус 2–3°. Подливали дорогу по ночам из трех ящиков. А дорога оставалась рыхлой, открывать по ней движение было нельзя. По ее сторонам скопились многие штабели леса.
Пунктовый десятник на меня нажимал, на него нажимали сверху: "Давай-давай вывози, давай план выполняй!" Приезжало начальство. Все понимали: открывать движение нельзя, дорога через три дня рухнет. По ночам я бегал от одного поливальщика к другому, пешней замерял толщину льда.
Свободное копирование
