Судьба ВГЛК была решена. Такому отвратительному, с точки зрения властей, вузу нет места в стране, когда началось строительство светлого будущего. Все же учебный год закончить дали. С тяжелым сердцем мы ходили сдавать экзамены.
Только четверо студентов проучились четыре года, и им были вручены дипломы о высшем образовании. Часть студентов, с тщательным разбором по косточкам каждого, обещали принять либо на историко-филологический факультет университета, либо во ВГИК — государственный институт кинематографии. Но те, кто днем работал вроде моего друга Валерия Перцова, могли учиться только вечерами и потому вынуждены были отказаться от высшего образования, заочное тогда еще не ввели. Андрей Дурново поступил в университет; куда делся Андрей Внуков — не знаю.
Никто из нас не стал ни Пушкиным, ни Толстым, нескольких будущих членов Союза писателей я упомянул. Может быть, кто-либо из студентов и прославился бы как поэт или как писатель, но в течение следующих лет многие, подобно Юрию Домбровскому, были сосланы или отправлены в лагеря. Слышал я, что будто бы обнаружили в рядах ВГЛК троцкистскую организацию. Теперь достаточно известно, как фабриковались дела о таких организациях, и я ничего достоверного сказать не могу…
Перед закрытием ВГЛК помещались на Садовой-Сухаревской, сзади кино «Форум». Благополучно сдав последний экзамен, в последний раз я вышел из мрачного темного здания вместе с Валерием Перцовым.
Была теплая ночь начала июня. Мы пошли под руку пешком по Садовому кольцу. Будем шагать, пока не надоест.
Так навсегда закрылись передо мной врата в светлое царство знаний. Скажу, что эти два года учения дали мне очень много. Наши замечательные профессора подняли мою общую культуру, научили меня любить и ценить красоту и поэзию в искусстве и в литературе. Раньше я только говорил, что хочу стать писателем, а если что и писал, то совсем плохо. Наши профессора направили меня на путь творчества. Я взялся за перо и начал создавать свои первые, еще лицейски робкие опусы…
Валерий и я всё шли под руку, он потихоньку, чтобы не услышали прохожие, декламировал Блока, я декламировал Есенина.
Будем шагать и мечтать. Мое будущее казалось мне крайне неопределенным. Но даже в самые тяжелые минуты своей жизни я всегда верил и надеялся на лучшее впереди.
Свободное копирование
