Прошло что-то около двух или трех недель (точно не помню), и к нам приехали мамы. Не ко всем, а к четырем или пятерым ребятам. Оказывается, вышел указ правительства, разрешающий уволиться с работы женщинам, отправившим своих детей в эвакуацию и желающим к ним ехать.
Конечно, я очень обрадовался.
– А где папа? – спросил я, – где бабушка?
– Папа не смог поехать. На следующий день после твоего отъезда папа пошел в военкомат и попросился добровольцем на фронт. Но ему отказали, пояснив, что было распоряжение: научных работников в армию не призывать, поскольку они сейчас нужнее в тылу. Осе ( Ося – так звали маминого брата) повезло больше: он попросился в добровольцы еще на третий день после начала войны, и его взяли сразу же. А бабушка ехать со мной отказалась, сказала, что она будет мне в тяжелой дороге обузой и что она останется с папой, чтобы заботиться о нем, потому что работы у него сейчас стало страшно много.
Какая у папы появилась работа, я узнал позже – он рассказал мне. Во-первых, надо было быстро переделывать весь процесс преподавания, потому что студентов начали переводить на ускоренную программу обучения, так как стране срочно нужны были специалисты. Во-вторых, учебные мастерские (литейная, станочная, кузнечная, слесарная) Военно-Механического института, где папа преподавал, стали получать военные заказы, и надо было организовать максимальное выполнение этих заказов без большого ущерба для учебных задач. А в- третьих, стали переводить на производство военной продукции многие гражданские предприятия города. И к налаживанию выпуска военной продукции этими предприятиями были привлечены также и преподаватели высших учебных заведений.
Я сейчас иногда вспоминаю эти его рассказы и с глубоким уважением думаю о людях того времени, считавших непременным, чтобы те, кто учит, и те, кто руководит, умели бы и сами в совершенстве делать то, чему они учат и чем руководят.
Помнится, в первый день маминого приезда мы шли по улице, когда мама вдруг остановилась и достала из сумки небольшой – размером с блюдце – пирог.
– Вот,– сказала она,– бабушка собрала последнюю муку, какая у нее была, и спекла тебе пирог. Небольшой, правда, – больше муки не было.
Что такое голод, я узнал позже, через пару недель. А тогда я был сыт. Я шел и задумчиво грыз слегка зачерствевший пирог, а потом мне надоело, и недоеденный кусок я бросил в огород, мимо которого мы шли.
– Зачем ты бросил? Ну, не хотел, так отдал бы мне, я бы съела,– сказала мама, сглатывая слюну.
Эх, зачем я тогда бросил этот кусок! Я не только обидел голодную маму, не только обидел бабушку, выбросив ее труд. Как жестоко мне потом аукнулся этот дурацкий поступок!
