Холокост и связь поколений - 1

 Холокост и связь поколений

19 августа 2002 г. исполнилось 60 лет после первой акции, когда в Баре в этот день 1942 г. были расстреляны свыше 3 тысяч евреев, в том числе моя мама, родители и младший глухонемой брат Тимы, мужа моей сестры и моего близкого друга. Я решил поехать, поклониться могилам. Сестра Инна по состоянию здоровья не могла ехать, поехала ее старшая дочь Фаина, та самая Фанечка, которая родилась в 1947 г., когда я приехал в Бар после военной службы. У нее в этот день 1942 г. расстреляли двух бабушек, дедушку и несовершеннолетнего дядю… С Фаиной мы встретились в Киеве, куда она приехала из Минска и пересела в мой прямой поезд на Бар.

Приехали мы 18 августа, нас встречал на станции Бар, что в 5 км от города, на своем «Запорожце» мой одноклассник и друг, украинец Алексей Мыслинский, тоже инвалид ВОВ. Мы планировали остановиться в гостинице, но Лёша нас повез к себе домой, где его жена Майя, прекрасно знавшая нас, ни в какую гостиницу нас не отпустила. Вечером к нам зашел заместитель председателя Барской еврейской общины (менее 100 человек) Исаак Аншин, который жил недалеко. Исаак, бывший узник Барского гетто, давал на меня свидетельские показания, о чем я упоминал. Он попросил меня выступить у братских могил, но ни в коем случае не упоминать кого - либо из живущих в Баре узников. Это связано с тем, что сейчас им выплачиваются денежные компенсации, а в районе есть случаи грабежей и даже убийств таких узников.

На следующий день я и Фаина вышли в город, где стоял автобус, выделенный управой, для посещения мемориала. Возле автобуса стояло около 30 человек, из которых ко мне подошла женщина лет 80, которая меня спросила: - Сёма, не узнаешь? Это оказалась Хума, моя бывшая пионервожатая, которую прятал у родственников ее муж – украинец Миша Гетьман, служивший у немцев полицаем. Мы обнялись, расцеловались. Хума мне рассказала, что, кроме нас, на эту скорбную годовщину приехала также женщина из Америки. Скоро автобус поехал. Остановился у еврейского кладбища, которое стоит по дороге к братским могилам у села Гармаки; ждали автобус с представителями Винницкой еврейской общины. Я с Фаиной прошли к могиле ее отца, моего друга, Тимофея Райдуна, бывшего танкиста, провоевавшего всю войну. Подъехал Винницкий автобус, и мы скоро были у могил. Несколько возвышений над бывшими ямами были обсажены цветами, стоял бетонный обелиск с надписью, что здесь лежат евреи, расстрелянные немцами 19 августа 1942 г.. Район могил был обсажен густым кустарником, обкопан глубоким рвом. Из Винницы приехал раввин, представитель Винницкой общины, которая вела траурную церемонию. Присутствовали представители местных властей, в том числе мэр города Бар, а также большое число местных евреев. По разные стороны обелиска стояли два еврея - один с Украинским - второй с Израильским флагом. Двое детей из Винницы прочитали траурные стихи. Выступило несколько человек, в том числе мэр города. От бывших узников гетто выступил я. Кратко рассказал, как это все было, как остался жив благодаря украинским селянам из Матийкова и других сел. Что это не должно повториться никогда, ни с каким народом. В заключение раввин пропел заупокойную молитву кадиш. После этого поехали к другим братским могилам у села Ивановцы, где лежат мой отец, сестричка Геня, тетя Майка и еще свыше двух тысяч евреев, которых расстреляли 15 октября 1942 г. Эти могилы аналогично благоустроены, но там, в очередной раз, раскопали две ямы. Гробокопатели искали «жидивске золото». Траурная церемония повторилась в сокращенном варианте. Меня снова попросили выступить, и я спел песню узников гетто, слова которой я приводил ранее.

 После траурных церемоний в одном из местных ресторанов была организована поминальная трапеза на деньги богатого местного еврея. Во время трапезы ко мне подсел человек лет 45 – 50, который представился как Борис Михайлович Тресер, директор Барской средней школы № 3. Первое, что он сделал – попросил ему отдать мою видавшую виды белую шапочку с согнутым козырьком, в которой я выступал у могил, защищаясь от яркого солнца. Эта шапочка, конечно, далеко не украшала мой внешний вид. Он мне сказал, что по внешнему виду ожидал от меня длинного, нудного выступления; он был приятно удивлен обратным, но главное не в этом. Он очень заинтересован моим рассказом о селе Матийков, где он родился после войны. Вкратце рассказал, что его отец, молодой депортированный еврей из Бессарабии (или из Северной Буковины) женился на местной еврейке, родственнице еврея Иоси, который скрывался в Матийкове. Тогда я ему сказал, что я был хорошо знаком с Иосей, даже знал его любовницу Домку, которая жила на улице Причепиновка, где он скрывался. Тут Борис Михайлович заволновался. Дело в том, Иося и Домка были легендарными личностьями в их семье, и я, который их знал, тоже, как бы, стал легендой. Говорить на застолье было весьма неудобно, и я пригласил его с супругой к семье моих друзей Мыслинских, где жена Алексея Майя по моему поручению тоже готовила поминальный обед. Трапеза в ресторане была короткой, так как гости из Винницы спешили домой.

Когда мы с Фаиной возвратились к Мыслинским, в саду под яблоней по моему заказу был накрыт богатый стол. Я попросил Майю подождать гостя, который скоро позвонил, что они выходят. После прихода Борис Михайлович преподнес мне новую шапочку взамен отобранной у меня. За рюмкой хорошей водки я рассказал кратко про мою жизнь и, особенно, про жизнь в Матийкове в «цыганской» хате, о чем читатель помнит. Борис Михайлович рассказал, что семья его отца после войны жила в Матийкове в большом доме дедушки Иоси, который был родственником его мамы и скоро умер после войны. Отец работал в местном колхозе. В этом доме рассказчик родился и вырос. Сейчас на месте этого дома его младший брат построил новый дом, где и живет. Брат возглавляет заводик по разливу минеральной воды «Барчанка», добываемую в Матийкове из скважины. Борис Михайлович после окончания института работал учителем, а затем директором школы в соседнем селе Мытки, где в годы войны располагался румынский жандармский пост, из которого я убежал. Оказалась, что школа, где директором был Борис Михайлович, находилась в здании, где в годы войны находился этот пост. Школа в Мытках была признана лучшей сельской школой на Украине, а ее директор Б. М. Тресер переведен в районный центр Бар. Борис Михайлович сказал мне, что он приглашает меня с Фаиной завтра поехать в Матийков совместно с журналистом газеты «Барчаны» С. Навроцким. Возможно, еще живы люди, которые помнят бабу Федору, «цыганскую» хату. Мы дали согласие.