* * *
Зарецкая обратила внимание, что жизнь в поселке изменилась, причем не в лучшую сторону. Это выражалось, например, в том, что жены первых руководителей вели себя вызывающе, на всех остальных смотрели свысока и забирали себе лучшие товары со складов. Когда строительство газопровода только начиналось, вспоминала Надежда, такого безобразия не было. Кроме того, новшеством была столовая «Греческий зал», в которой обслуживались «избранные». Надежде, как и многим другим честным работникам, эти нововведения были не по душе. Однажды председатель постройкома, Нина Георгиевна Чернышева, сказала ей:
— Надежда, чего толку возмущаться впустую? Только себя изводить. Завтра собрание — вот и всыпь им всем по первое число. Ты смелая, у тебя получится. А мы тебя поддержим.
Слова эти Надежду вдохновили. Долго ждать себя она не заставила. Оставив маленького Алексея на попечение Анны Семеновны, она вечером пошла прямиком в клуб. В актовом зале яблоку негде было упасть, в президиуме заседало руководство участка в полном составе, также прибыли представители треста и два больших начальника — Валерий Павлович Бакланский, который сдавал предприятие в связи с уходом на повышение в трест, и некто Тарасевич, собирающийся стать новым начальником.
После небольшого доклада и первых выступающих слово было предоставлено Зарецкой Надежде Васильевне, бухгалтеру предприятия. Надя, миниатюрная, субтильная, скромно, но со вкусом одетая, с высокой модной прической, взошла на трибуну. Тем из сидящих в зале, кто не был с ней знаком, и в голову не могло прийти, через какие круги ада довелось пройти этой маленькой женщине, похожей скорее на девушку. Никто из этих людей и вообразить не мог, что у нее уже трое детей, причем двое из них уже учатся в школе. А все потому, что Надя не превратилась в женщину в плохом смысле этого слова — не обрюзгла, не отяжелела от мертвого, безысходного быта, не стала циничной от безверия и пошлой от скуки. Глаза ее сияли, словно звезды, взгляд был тверд и ясен, как алмаз. О чем она будет говорить, никто из присутствующих не знал, да и у самой Нади не было еще в голове четкого плана выступления, поэтому поначалу в зале слегка шумели. Надежда внимательно оглядела присутствующих. Особенно многозначительного взгляда были удостоены заседающие в президиуме.
— Товарищи! — чеканя каждое свое слово, произнесла она своим звонким голосом. В зале сразу притихли. — Только крайняя необходимость вынудила меня сегодня оставить моего маленького сына на попечение его бабушки и прийти сюда, чтобы выступить перед вами.
Своей мощной энергетикой и завораживающим голосом Надя уже покорила зал, ее слушали, затаив дыхание.
— Я не понимаю, — продолжала оратор, — до каких пор мы с вами будем позволять этим людям (она указала на заседающих в президиуме) издеваться над нами. Чтобы всем было ясно, о чем идет речь, я начну излагать все по порядку и буду весьма признательна, если меня не будут перебивать.
Тут зал взорвался аплодисментами, но плавным движением руки Надя мягко остановила рукоплескания.
— Менее недели назад я совершенно случайно, проходя мимо двух леди, жен наших многоуважаемых начальников, услышала глубокомысленный разговор. Важность предмета заставила меня невольно остановиться и прислушаться. Итак, представительная дама сообщает своей приятельнице (Надя театрально возвысила голос): «Шью себе костюм-ансамбль. Одну норку сюда (она показала на голову), вторую — сюда (она показала на шею, разумея воротник), а третью — сюда». Тут Надя, описав правой рукой дугу и выгнув запястье, как бы выставляя напоказ манжеты, кистью руки указала на нижнюю часть живота. (Кстати, в наш магазин поступили всего три норки.) Зал взорвался оглушительным смехом и бурными аплодисментами. Подняв правую руку, Надежда призвала присутствующих к молчанию. Слава Богу, что у нее был сильный и звонкий голос, благодаря которому она могла обходиться без микрофона, а стало быть, никто не мог ее отключить.
— Слушайте дальше, — сентенциозно продолжила Надя. — Недавно в наш магазин привезли пять ковров. Согласно распределению профсоюза, один из них достался жене Бакланского, и хочу отметить, вполне заслуженно, поскольку у Бакланских двое детей, и эта семья работает здесь почти с самого начала строительства. Второй ковер стал достоянием жены парторга, у которой детей нет и пока не предвидится; третий очень честная председатель постройкома себе взять не смогла, поэтому решила выделить коврик своему водителю, который работает недавно, да притом находится на «химии». И неизвестно, кто получил два оставшихся ковра, это тайна за семью печатями.
И вновь выступление Надежды было прервано бурными рукоплесканиями.
— Товарищи, еще минуту внимания! Пару дней назад моя дочь, вернувшись из школы, спросила: «Мама, а ты не купила помидорчиков в баночке с маленькими огурчиками?» «Нет», — отвечаю я. «А мама Арины Бакланской купила!» Товарищи, что я должна была на это сказать дочери? Что у Арины папа начальник, а ее мама этим умело пользуется? До каких пор, скажите на милость, все самое лучшее в нашем магазине будут разбирать жены начальников? Они, видимо, считают, что готовить изысканные мясные блюда — исключительно их привилегия, поэтому лучшие куски доставляются специально для них, а остальные пусть грызут кости, как собаки, так? Доколе будет существовать этот «Греческий зал», где питаются избранные?! И кто они, собственно, такие, эти обитатели Олимпа?
Мне очень хотелось бы услышать, и, думаю, меня поддержат многие из присутствующих в этом зале, до каких пор в поселке будет твориться это безобразие?! Где хваленое равенство советских людей?! Куда девалось справедливое распределение жизненно необходимых благ?! Когда здесь начиналось строительство, ничего подобного и представить было нельзя. А сейчас?! Мы были здесь со времен творения, на девственных болотах, а вы, — и тут она сверкнула взглядом в сторону президиума, — пришли на все готовенькое. Настоятельно прошу руководство ответить на мои вопросы. Спасибо за внимание.
Твердой походкой Надежда покинула трибуну; зал провожал ее бурными аплодисментами. Кто-то крикнул: «Молодец, Зарецкая! Так держать!» Голос принадлежал мужчине.
После столь мощного выступления начальству нечего было сказать в свое оправдание; при подведении итогов мямлилось нечто невнятное.
Выступление Надежды было, что называется, на злобу дня. В эпоху дефицита буквально всех товаров народного потребления все, кто стоял «ближе к кормушке», прекрасно пользовались своим положением, а остальным приходилось либо стучать кулаками по столу вечерами на кухнях, либо бороться со злом, методами Надежды Зарецкой. На последнее отваживались немногие. Некоторые слова и выражения из выступления Нади стали притчей во языцех.
На следующий день новый начальник, запросил личное дело Надежды Зарецкой. Инспектор отдела кадров потом, смеясь, рассказывала Наде, как сильно этот человек возмущался, когда увидел ее документы: «Надо же, и зацепиться не за что, биография такая, что хоть медаль давай».
Несколько дней спустя на СП-3 случилась серьезная авария, начался сильный пожар, вот-вот мог взорваться конденсатный газ. В одно мгновение поселок мог быть сметен огнем. На взлетной площадке ждали вертолеты, чтобы увезти женщин и детей. Ценой невероятных усилий пожар удалось потушить. Олег Зарецкий самоотверженно, рискуя жизнью, участвовал в ликвидации аварии. После пожара поселок погрузился во мрак и холод; люди трудились сутки напролет, чтобы восстановить работу электросети и наладить отопление.
Между тем инспектор отдела кадров случайно стала свидетелем разговора нового начальника СП-3 с управляющим треста «Вуктылстрой». Он просил, чтобы Зарецкой выделили квартиру в Вуктыле, так как она имела полное право на эту льготу, при этом он добавил, что на своем предприятии он эту женщину видеть не желает. Без сомнения, в управлении треста обязаны были выделить Надежде благоустроенное жилье вне очереди, поближе к больнице, но они могли пока этого и не делать, ссылаясь на то, что она жила в благоустроенном бараке. Однако усилиями этого начальника Надежду «наказали» — выделили квартиру на четвертом этаже первого на этой земле пятиэтажного дома, сваи под который забивал ее муж. А ведь в самом начале строительства никто и представить не мог, что на непроходимых болотах вырастет город.
Свободное копирование
