4

4[1]

Ваше Превосходительство,

Милостивый Государь!

Благосклонность, коей удостоились прежние мои замечания, подает мне смелость обратить внимание Ваше на другой предмет, не менее важный, а именно, на участь крестьян-посельщиков в Сибири и на удобнейшие способы к ее поправлению.

Сибирских крестьян можно разделить на три разряда: на старожилов, кои все почти довольно зажиточны, -- у редкого найдете во дворе менее 4 или 6 лошадей; у иных до 30 или 40, и в изобилии всего, что принадлежит к сельскому хозяйству; на переселенцев, переходящих в Сибирь из разных Русских Губерний целыми семьями с домашним скарбом, которые, будучи народом промышленным, довольно скоро разживаются, и, наконец, на так называемых посельщиков, отправляемых туда за разные проступки. Сие постановление, по которому преступники, вместо того чтоб томиться в тюрьмах, получают способы загладить прежние вины своею деятельностию и, возделывая страну необработанную, сделаться опять полезными подданными, есть, без сомнения, одна из самых благодетельных мер нашего Правительства; но при теперешних обстоятельствах она едва ли может принести ту пользу, какой должно бы ожидать от нее. Преступники приходят партиями в Тобольск, где их распределяют: ремесленников или тех, кои побогатее, оставляют в городах, а прочих посылают на житье в деревни. Прибыв в волость на место своего назначения, посельщик для прокормления своего должен искать работы. Редкий делается вдруг хозяином, ибо для сего нужны способы, а смело можно положить, что из 50 человек один приходит с каким-нибудь достатком; большая же часть поступает в работники к богатым крестьянам. Годовая плата деревенскому работнику в Сибири -- лучшему, мастеровому человеку, которого верность изведана долговременною службою, 30 и 40 рублей; обыкновенная же 15, 12 и 10 рублей. После шестимесячной льготы, посельщик поступает в оклад и, едва добывая в год столько, сколько ему нужно для прикрытия наготы, должен непременно быть в недоборе. Пока писались указы о сборе недоимок, но на самое действие смотрели сквозь пальцы, это кое-как сходило с рук; но при деятельности, какая теперь появилась в Государственном управлении, родятся при сем большие неудобства. Посельщику предстоит или не доплатить, и за недоимку подвергнуться по законам кнуту, или войти в долги. Первое, Ваше Превосходительство согласитесь, несколько жестоко -- наказывать человека за то, что не в состоянии исполнить делаемых ему требований. От накопления вторых родится кабала, то есть: что должник, не имея возможности удовлетворить заимодавца, такого же крестьянина как он сам, продает ему себя в рабство -- зло, весьма распространившееся в Сибири. Правительство, усмотрев вред, происходящий от кабалы, повелело местному Начальству стараться об ее истреблении, а дабы не прибегать к мерам насильственным, предписало взыскивать недоимки с волостей, предоставив оным ведаться с несостоятельными плательщиками. Но сия мера, оградив казну от убытка, нимало не улучшила участи посельщиков; ибо они вырабатывают втрое более, нежели сколько за них заплочено, и таким образом делаются невольниками целой волости. От сего происходит: 1-е. Те, кои решительнее, уходят и шалят по большим дорогам или бегут в Россию и принимаются за прежнее бродяжничество, так что бывали примеры, что одни и те же лица возвращаемы были по три раза на место своего назначения, -- обстоятельство, приводящее казну к лишним издержкам и поставляющее Начальство в необходимость прибегать к строгим мерам. Те же, коих страх или совесть удерживают на месте, переносят судьбу свою; но при всех стараниях своих, не видя способов выйти из жалкого своего положения, питают в душе негодование к месту, в котором поселены; ненавидят труд, почитаемый ими тягостию и орудием для обогащения своих притеснителей, богатых крестьян; и готовы воспользоваться первым удобным случаем, дабы от оного избавиться. Заметьте, Ваше Превосходительство, что число таковых людей немаловажно, что оно ежегодно увеличивается несколькими тысячами, и предоставляю Вам судить, выгодно ли Правительству, чтоб в отдаленной области столь значительная часть народонаселения была в таком расположении духа; расположении почти общем между ними и к которому, нельзя не сознаться, они приведены некоторым образом своим положением. 2-е. Таковой порядок вещей, сосредоточивая всю деятельность большого числа на пользу немногих богатых семейств, удерживает неравенство состояний, осуждая многочисленнейшее сословие на всегдашнюю бедность, обстоятельство, также весьма противное выгодам Правительства.

Для отвращения сих зол всего лучше было бы посельщиков при самом прибытии на место назначения делать хозяевами, чтоб они непосредственно сами пользовались своими трудами; но для сего непременно нужно от казны пособие. Весьма достаточно крестьянину в Сибири для первого обзаведения от 30 до 50 рублей. Сия небольшая сумма, доставив посельщику возможность пользоваться оседлостию, привяжет его к месту поселения, заставит его полюбить работу, если он будет пожинать ее плоды и увидит в ней средство к обогащению себя; с приращением же имущества необходимо поселится в нем дух трудолюбия и порядка, на которых основывается спокойствие и благо Государства. Не думайте, Ваше Превосходительство, что это мечты, воображения или догадки, основанные на умствованиях. Сотни примеров подтверждают это в самой Сибири. Нигде, может быть, труд не вознаграждается столько, сколько в сей стране, где земля дает сам-десять, сам-двадцать и сам-сорок, где Природа, кажется, истощила все дары свои для того, чтоб промышленному человеку доставить безбедное содержание; но для начала сей промышленности нужны средства, нужна соха, лошадь, топор. Дабы означенное пособие не было в тягость казне, можно выдавать оное в виде ссуды, взымая, однако же, не более 2-х или 3-х процентов, платимых при подати. Главное только дело, чтоб отпускаемая сумма употреблена была сходно со своим назначением. Местному Начальству предлежит приискание удобнейших к тому способов. Я думаю, что можно возложить на волостные Правления снабжение посельщиков первыми необходимостями для начатия хозяйства, предоставив последним право жалобы в случае злоупотреблений.

Впрочем, и сия мера, как она ни благодетельна, едва ли принесет ту пользу, какой Правительство вправе от нее ожидать, если при этом не отстранятся препятствия, которые в нынешних обстоятельствах предстоят промышленности посельщиков, и если они не освободятся от зависимости у богатых крестьян, основывающих свои выгоды на притеснении беднейших; а достигнуть до сего иначе нельзя, по моему мнению, как изменив несколько для Сибирских крестьян существующую систему налогов, а именно: сбавить третью часть или половину с подушного оклада и дополнить недостаток податью с имуществ, то есть: с лошадей, крупного и мелкого рогатого скота и с посевов разного рода хлеба.

Для лучшего объяснения моей мысли да позволено мне будет войти в некоторые необходимые подробности:

Выгоды от прямого налога, каков подушный оклад, суть те, что Правительство от ревизии до ревизии получает постоянный доход и что сбор оного весьма прост; но главное его неудобство, что люди всех состояний плотят одно. Пока требуемая налогом сумма не значительна, большого зла в этом нет; но когда с расширением деятельности Правительства нужды оного умножаются, и оно находится в необходимости возвысить сию подать, тогда вся тягость оной падает на беднейший класс народа. Сие особенно заметно в Сибири: там промышленность в детстве; от того денег в обращении мало, и цена на них очень высока; притом неравенство между состояниями старожилов и посельщиков так велико, что, платя тот же оклад, одни дают 5 и 6 процентов со своего капитала, другие 50, 80 и более, от чего промышленность сих последних совершенно подавлена; ибо, отделяя на подать большую часть вырабатываемого ими, они не имеют способов поправиться и осуждены всегда терпеть недостаток.

Налоги с имуществ, соразмеряя тягости по состоянию каждого, отвращают сие неудобство. Преимущество оных доказывается уже тем, что сия система податей принята почти во всех Европейских Государствах. Все делаемые против оной возражения можно заключить в следующем: 1-е опасение нововведения; 2-е трудность перемены; 3-е опасение утайки при объявлении имуществ и 4-е издержки и злоупотребления при сборе.

Отвечаю:

На 1-е. Нет человеческого постановления, которое не имело бы своих несовершенств. Нововведения тогда только опасны, когда, сопряженные с оным неудобства превосходят вред, происходящий от существующего постановления; но сего нет в предложенном мною случае, а потому и возражение не может иметь места.

На 2-е. В России, где есть крестьяне казенные и помещичьи, где сии последние делятся на оброчных, пашенных и на состоящих на особенных правах, как-то в Ост-Зейских и Польских Губерниях[2]; в России, говорю, сия перемена трудна и, может быть, теперь невозможна; но в Сибири все поселяне принадлежат казне и пользуются одинаким управлением, которое так хорошо устроено, что не только не предстоит большого затруднения в предлагаемом нововведении, но и все прочие неудобства могут быть отвращены, если только принять надлежащие против того меры.

Приступить к сему можно, думаю, следующим образом:

Первое. Всем волостным правлениям велеть составить по данным формам именные списки крестьянам с означением имущества каждого, т. е. числа лошадей, крупного и мелкого рогатого скота и высеваемого хлеба: ржи, пшеницы, овса, ячменя, льну и коноплей. Списков сих, за подписью всех Членов Правления с приложением волостной печати, будет заготовлено три экземпляра: один для оставления в волости, другой для Губернского Начальства, а третий для Министерства финансов.

NB. Так как перепись сия будет составляться в Правлении публично, самими крестьянами, кои заседают в оном и знают лучше всякого другого состояние своих собратий, других крестьян, то нельзя опасаться утайки, особенно если за оную положены будут надлежащие пени.

Второе. Губернаторам предписать собрать по Губернии сведения о ценах на статьи крестьянского имущества, подверженные налогу, и, выбрав средние, представить в Министерство финансов.

Третье. Министерство, имея, таким образом, перед глазами оценку всего имущества поселян в Губернии, наложит известные на нее проценты и по этому сообразит сбавку с подушного оклада. Чтоб объяснить это примером, полагаю, что 10 душ крестьян разных состояний платят теперь 75 рублей подушных. Имущество их простирается на 800 рублей. Налагая 4 процента на сию сумму, выйдет 32 рубля. Вычтя их из 75, останется 43 рубля. Подушный оклад убавится до 4-х 30 коп., а прочее взыматься будет с имений.

Четвертое. Таковое постановление Министерства, Высочайше утвержденное, сообщится Губернскому Начальству, которое от себя уже обнародует оное по волостям.

Пятое. Поелику издержки и злоупотребления при сборе родятся от содержания Чиновников и соприкосновения их с платящими, то предоставить сбор самим крестьянам, возложив оный на волостные же правления. Собранную подать Правление от себя будет посылать в Уездное Казначейство, которому предписать под опасением штрафа не задерживать присылаемых с оною лиц выдачею квитанций.

Шестое. Поелику как народное имущество, так и цены подвержены перемене, то в конце каждого пятого года возобновлять вышеозначенные списки и известия о ценах. Основываясь на оных, Правительство по истечении пяти лет будет взымать положенные однажды проценты с новых цен, обнародовав необходимые по сему перемены.

Неоспоримо, что сей род налога сложнее ныне существующего, но весь вред от сей сложности ограничивается тем только, что некоторые Чиновники получат более занятий; зато какие несомненные выгоды от сего постановления! Исчислю некоторые:

1-е. Не отягощая богатых, оно существенным образом облегчит сословие беднейших крестьян, которые, употребив часть того, что теперь отдают в число подати, на приращение своего имущества, получат более способов к развитию своей промышленности и, делаясь достаточнее, будут со временем более платить казне.

2-е. Богатые, отдавая в наличности более других, лишатся способов, какие ныне имеют, для притеснения бедных.

3-е. Недоимки должны прекратиться, ибо тягость налога нести будут те, коим легче заплатить его.

4-е. Поелику дознано опытами и принято почти аксиомою в Политической Экономии, что во всяком благоустроенном Государстве масса народного богатства беспрестанно умножается, то смело можно положить, что с каждою переписью налог сей будет приносить казне более, и таким образом Правительство, не прибегая к мере, всегда неприятной, возвышать подать, а напротив того, строго держась изданных однажды постановлений, будет каждые пять лет увеличивать свой доход.

Посему-то я сказал выше, чтоб с суммы, выдаваемой в пособие посельщикам на первое обзаведение, взымать не более 2-х или 3-х процентов. Сия умеренная плата будет продолжаться весьма недолго. При первой переписи посельщик, получив лошадь, которую обратит летом на обрабатывание пашни, а зимою пустит в извоз; собирая хлеб, которого избыток будет продавать в свою пользу, непременно поступит из разряда просто окладных в число тех, кои сверх того будут платить подать с имуществ, и, следовательно, будут отдавать казне 5, 6 процентов и более, смотря по приумножению своего достатка.

Ваше Превосходительство! Я основывал свои предположения на том, что видел и слышал в двукратный проезд через Сибирь. Положение мое не позволяло мне входить во все подробности сего дела, а потому, зная, что финансовые операции требуют большого благоразумия, осторожности и точнейшего знания положения тех лиц, над которыми производятся, не смею выдавать изложенной здесь меры за непреложную, хотя уверен в самом себе, что, сохраняя пользы казны, она существенным образом облегчит значительную часть народа в Сибири и послужит источником многих других выгод. Главная цель моя была показать, что поселения в теперешнем положении вещей не оправдывают ожиданий Правительства; что посельщики без каких-нибудь чрезвычайных обстоятельств не в состоянии выполнить делаемых им требований; что, если Правительство хочет видеть в них полезных граждан, то им необходимо нужно пособие, дабы вырвать их из нищеты, в которой большая часть находятся; и что кроме того надлежит каким-нибудь образом стараться отстранить препятствия, предстоящие их промышленности.

В заключение не могу не повторить опасения, чтоб Ваше Превосходительство не изволили приписать сих откровенных суждений привычке смотреть на вещи с дурной стороны или другим-либо побудительным причинам. Руководимый бескорыстным желанием, чтоб управление России доведено было в царствование Государя Императора до возможного совершенства, я пренебрег приличием, которое повелевает мне молчать. Впрочем, покорнейше прошу, выпустив из виду лице, которое осмеливается представить Вам сии замечания, удостоить высоким вниманием Своим предмет оных и, если найдете их достойными уважения, благоволить поднести оные на Высочайшее благоусмотрение.

Примите, Милостивый Государь, уверение в глубочайшем почтении и совершенной преданности, с которыми честь имею быть

19 Июня. 1828.

Вашего Превосходительства

Всепокорнейшим слугою.

Александр Корнилович.