3

3[1]

В исполнение Высочайшей воли Государя Императора, объявленной мне Вашим Превосходительством, знать подробности нашего положения в Чите, я разделю для большей ясности свое описание на четыре части, изложив: 1-е меры, принятые местным Начальством для нашего жительства и для нашей стражи; 2-е содержание; 3-е общественные работы и, наконец, 4-е обращение с нами.

1-е. Помещение и караулы. По прибытии нашем в Читу за малостию тамошнего острога поместили нас в двух крестьянских избах, которые оградили частоколом; окошки заколотили на две трети досками, приставив снаружи железные решетки, а внутри кругом по стенам сделали нары. В одной из сих изб находилось в трех горенках 25, а в другой 22 человека. В каждой комнате по часовому; кроме того, двое подчасовых для конвоя выходивших за нуждою; два на дворе и один снаружи у ворот. На ночь с пробитием зари[2] нас запирали до 7 часов утра, и, как мы слышали, посты удвоивались. С наступившим летом из опасения, чтоб духота от спершегося воздуха не произвела тюремных лихорадок, Генерал Лепарский[3] позволил нам проводить время на дворе, который мы с согласия Его Превосходительства обратили в сад, посвятив на это досужное от работы время.

В Сентябре прошлого года перевели всех нас 55 человек в построенный вновь большой острог. Он состоит из 5 комнат, кроме сеней. В четырех помещаются преступники, а пятая дежурная, в которой находится два унтер-офицера. Тут вместо нар сделаны двойные кровати, и между ними столько расстояния, что можно пройти свободно одному человеку; а для воздуха прорезаны в потолке продушины. Старый большой острог был назначен под лазарет, но с прибытием последних 14 человек лазарет помещен в меньшой острог, а тут помещены вновь приехавшие. Посты в соразмерности умножились. В лазарете содержат караул Казаки, а в прочих местах солдаты Читинской инвалидной команды[4].

2-е. Содержание. Для сего отпускается нам в сутки по положению по шести копеек, с вычетом четырех в неработные дни. Так как сей суммы за мытьем белья и топкою бани недостаточно, не взирая на низкие цены в тамошних местах, и к тому нельзя нам было, по примеру прочих каторжных, прокормлять себя своею работою в свободные часы, то Г. Комендант объявил нам, что Государь Император Высочайше благоволил позволить употреблять на пищу и одежду свои деньги тем, которые получали оные от родных. На сем основании, поелику большая часть не получают ничего, составили общую артель, из которой до сих пор все кормились и одевались. Месяца три тому назад Генерал Лепарский, вероятно, заметив или подозревая, что в доставке припасов происходили злоупотребления от приставленных к тому горных нижних чинов, позволил нам выбрать из среди себя хозяина, который в сопровождении унтер-офицера ходит ежедневно на кухню и присутствует при приеме провизии. Обед наш состоит из щей, гречневой каши и куска говядины. Сверх того по утру и вечером пьем чай. В конце недели ходим в баню, и тут снимают на это время кандалы, обыкновенно бывающие на ногах день и ночь.

3-е. Работа. В Чите два рода Начальства: военное, состоящее из Коменданта, Плац-Адъютантов и гарнизонных Унтер-Офицеров, и горное, которое заведывает деньгами, продовольствием и смотрит за работою. Работают в сутки под надлежащим конвоем 5 часов: летом от 6 до 9 по утру и от 5 до 7 по полудни; зимою от 9 до 12 и от 3 до 5. По прибытии нас заставили мести улицы, чистить казенные конюшни и вывозить оттуда навоз, потом рубить мерзлую землю для фундамента под новый острог и рыть каналы для ограды. Последние работы были довольно утомительны, и потому требовали иногда отдыха, особенно для тех, которые сложением или от ран слабее. Сие навлекало нам иногда от приставленных к смотрению горных Унтер-Офицеров неприятные понуждения, к которым, разумеется, мы как можно реже себя доводили. Генерал Лепарский ездил тогда в Нерчинские горные заводы. По возвращении своем в Читу Его Превосходительство изволил приказать слабых, которые найдутся таковыми по засвидетельствовании Доктором, не высылать на работу и позволять отдыхи. В течение прошедшего лета мы занимались расширением и уравнением большой дороги: носили землю, камни, щепы; в нынешнюю зиму, по невозможности производства земляных работ, трудились над мукомолотьем. В тамошней стороне мельниц не знают, а употребляются ручные жернова. К каждому жернову приставлено было по два человека, и хотя сия работа несколько утомительна, но, сменяясь, успевали вымолачивать заданные уроки.

4-е. Обращение. В рассуждении Генерала Лепарского, нам остается только благодарить от искреннего сердца Его Величество за то, что избрал на сие место человека, который, строго соблюдая все, что по службе, старается, кажется, снисходительным своим обхождением не давать нам чувствовать всей тягости нашего положения. Касательно приставленных к нам Г. Г. Офицеров, так как большая часть из них происходит из солдатского звания и не получили никакого образования, если и случалось видеть иногда некоторые поступки, слышать от них слова и выражения, которые весьма больно было переносить, мы не могли за то негодовать на них, ибо они едва ли сами понимали всю силу и значение того, что делали и говорили; да и нельзя требовать от их обращения той деликатности, на которую могло бы надеяться несчастие. Впрочем, мы всеми мерами избегали неприятностей, в точности стараясь исполнять предписанное.

Вот в немногих строках подробный отчет о Читинской нашей жизни. Я не упоминаю о трехчасовых свиданиях жен с мужьями в каждый третий день; о наших частных занятиях, каким образом мы в Воскресные и праздничные дни, не имея позволения ходить в церковь, собираемся для чтений из Св. Писания и избранных проповедей; как сокращаем длинные зимние вечера, изустно передавая друг другу те познания, в которых кто сильнее, и как подкрепляем ослабевающих, внушая им по возможности терпение и кротость, которых требует от нас вера. Эти обстоятельства, как произвольные и касающиеся до некоторых из нас, не входят, думаю, в состав сих замечаний.

19 Апреля. 1828.

Александр Корнилович.