3.2 Жизнь в деревне в 1941-1945 годы.
Вспоминается начало Великой отечественной войны. Мне шёл девятый год. Все жители деревни собрались в центре, где на столбе был подвешен динамик–колокол. Мужчины - хмурые, женщины плачут, лишь дети беззаботно бегают по деревне. Выступление Молотова о начале войны сразу прервало размеренную жизнь деревни. Почти все мужчины, за исключением пожилых и инвалидов, постепенно были призваны в армию и среди них были мой отец и оба старших брата — Павел и Геннадий, которому ещё не исполнилось 18 лет. Большинство из них погибли на фронте, так как служили в пехоте. Небольшая часть вернулась после серьёзных ранений, совершенно здоровых вернулось 2-3 человека. В колхозе остались работать женщины, подростки и старики. При пахоте земли зачастую использовались коровы, из-за чего их удои резко падали. В колхозе я участвовал в тереблении льна, уборке гороха, картофеля, заготовке сена, вязке снопов после жатвы, сборе колосков. Уровень жизни резко упал, недоедание коснулось всех. Почти всё, что собиралось на полях, а также молоко и мясо с фермы колхоза, сдавалось государству, я лично участвовал в отвозе на телеге этой сельхозпродукции на заготовительные базы.
Кроме того, сдавать нужно было и значительную часть продукции с домашнего хозяйства: 120 литров молока, определённое количество яиц и почти всё мясо от приплода домашнего скота. Хлеба фактически не было, правда в конце войны по нормам привозили чёрный хлеб, выпеченный в основном из отрубей и по консистенции похожий более на пластилин. Но и он казался таким вкусным. А в основном питались зимой картошкой, свеклой, небольшим количеством молока, а летом помогал сбор овощей с огорода и лесных продуктов – грибов, ягод. Однажды нашей семье выделили посылку с американской помощью, и я зимой с санками ходил за ней в Островское. Помню, что там был необычный для нас яичный порошок, консервы, сладости.
Я, как и другие дети, часто ходил в лес по грибы и ягоды. Ягоды иногда относил на продажу пешком в районный центр – Островское, которое находилось от нас на расстоянии 18 километров. Это была нелёгкая задача - 18 км. туда, 18 км.- обратно и всё за один день. И однажды случился конфуз: придя домой, я не обнаружил в карманах вырученных денег! Мелькнула мысль - я их выронил на полдороге, где я отдыхал с попутчиками. Было жаль потраченных усилий, и я, уже под вечер, решил пробежать ещё 18 километров (9 километров туда и обратно), чтобы найти их. Но, увы, денег там не было, видимо их у меня стащили эти попутчики. Когда я возвращался, совсем стемнело, на дороге, проходящей через лес, ни души. Меня охватил страх, и всю оставшуюся часть пути я бежал, что есть мочи. И этот страх, испытанный в детстве, я помню до сих пор. Тогда же произошёл со мной эпизод, за который мне до сих пор стыдно. А дело было так: в Островском жили родители жены моего брата Павла, и я после его возвращения с войны пару раз их посещал. Я решил, что без подарка к ним идти неудобно. Я положил в корзинку малину, причём в половину корзины я насыпал далеко не лучшие и не свежие, зато в верхнюю часть заполнил отборными и крупными ягодами. Почему я так поступил, я не понимаю до сих пор, тем более, что всё проявилось сразу после передачи подарка. Кажется, при следующем посещении я исправил эту оплошность.
Начальная школа с четырёхклассным образованием располагалась в нашей деревне, в ней преподавала и проживала семейная пара. Пошёл я в школу с восьми лет, учился на отлично, но ничего запоминающегося о ней у меня не отложилось, кроме случая, когда директор школы наорал на меня за то, что я пришёл в школу с ножичком и что-то им нацарапал на полу. С пятого класса учиться приходилось в школе в селе Клеванцове, в 4 километрах от нашей деревни. Нам приходилось ежедневно и зимой, и летом ходить пешком утром в эту школу и обратно домой после занятий. Большинство ребят ходили в лаптях, я же стыдился ходить в них, поэтому зимой я ходил в школу в кирзовых сапогах, на них одевал лапти, а перед входом в школу снимал их и в класс заходил в сапогах. Учёба давалась мне легко, и, как лучшему ученику, наша классная руководитель Ольга Ивановна Коновалова однажды поручила зачитывать итоговую годовую ведомость перед всем классом. Нужно сказать, что в детстве и в молодом возрасте я обладал стеснительным характером, поэтому учительнице с трудом удалось уговорить меня это сделать. Я очень благодарен ей за науку, так как воспоминание об этом помогало мне в дальнейшем чувствовать себя увереннее при публичных выступлениях.
В этой школе я в возрасте 12 лет я впервые влюбился в девочку из нашего класса по имени Шура Чистякова. Конечно, она была самой красивой в классе, и видимо догадывалась о том, что очень нравится мне. Я был очень небольшого роста, но зато был отличником. Однако за любовь можно и пострадать, что и случилось со мной. Мальчишка из старшего класса и намного крупнее меня из её деревни подошёл ко мне и сказал: «Это ты ухаживаешь за нашей Шурой? Ну так получай!» И больно врезал мне ногой по заднице. Я понимал, что мне с ним не справиться и молча снёс обиду, но продолжал и в дальнейшем оказывать ей знаки внимания. Шура жила с матерью в деревне Козловка в 9 километрах от нашей деревни, и поэтому я мог с ней встречаться только в школе, при этом никаких признаний вслух не произносилось, всё было понятно и без слов. Однажды получилось так, что Шуре нужно было ехать на телеге к своим родственникам через нашу деревню, я её сопровождал до неё и был страшно горд, что наш дом был самым лучшим в деревне, и она это заметила. В другой раз я был приглашён в гости к своей тётушке, жившей в её деревне. Это случилось зимой. Мы шли из школы большой компанией, дурачились, играли в снежки, и вдруг я понял, что оторвалась последняя пуговица с моих штанов, и они начинают сползать. Что делать? Я же не могу идти со всеми вместе! Делаю вид, что я на что-то обиделся, залезаю в сугроб и не выхожу оттуда, несмотря на их уговоры, пока они не уходят от меня на порядочное расстояние, и я, придерживая штаны одной рукой, кое-как добираюсь до тётки. Обстоятельства сложились так, что после 6 класса наша семья переехала на жительство в город Киров, я в дальнейшем не общался с Шурой и не знаю, как сложилась её судьба.
В деревне жизнь ребят продолжалась своим чередом: летом и осенью – сельхозработы, походы в лес, учёба, зимой - учёба, катанье с горок на лыжах, санках. Эти спуски с гор на лыжах часто были очень рискованными, так как надо было показать перед сверстниками свою удаль. В результате я однажды получил основательную травму, спускаясь с крутой горки вниз к речке с последующим резким подъёмом. Взлетая вверх на высокой скорости, я не удержался и упал навзничь на спину. На короткое время я потерял сознание. В дальнейшем, уже во взрослом возрасте, на рентгеновском снимке у меня обнаружили травматическое повреждение тазовых костей, последнего позвонка и диска поясничного отдела позвоночника. Наверное, мне крупно повезло, что я не стал инвалидом. Часто я брал книги из школьной библиотеки и читал их взахлёб. Именно тогда я начал знакомиться с произведениями французских и английских авторов: Дюма, Вальтера Скотта и другими. Поэтому видимо у меня никогда не было проблем с оценками и грамотностью по русскому языку и литературе. В деревне не было электричества, и читать в тёмное время приходилось при свете керосиновой лампы или лучины.
В 1943 или 1944 году после тяжёлого ранения с фронта и госпиталей к нам вернулся мой старший брат Павел. Он мог ходить только в ортопедической обуви и с тростью. Он очень хотел поступать в МГУ на юридический факультет с последующей специализацией – адвокатура. Будучи очень целеустремлённым, и основательно подготовившись, он с первой попытки поступил в университет. Павел обещал, что впоследствии, после окончания мною средней школы, он возьмёт меня к себе в Москву, чтобы я тоже поступил в МГУ и тоже на юридический факультет. По складу характера мне действительно больше подходила профессия гуманитария, чем инженера. К сожалению, нашим планам не суждено было сбыться, так как брат в 1945 году трагически погиб в связи с транспортным происшествием.
Окончание войны было объявлено, когда я заканчивал 5 класс Клеванцовской школы. Никакие особые праздничные мероприятия мне не запомнились, только на радость нам сообщили об отмене в этот день занятий в школе. Впрочем, само окончание войны было для всех нас большим праздником.
