Мои подработки
Сегодня международный день врача. Во всем мире эта благородная профессия весьма хорошо оплачивается, хотя и требует полной отдачи. Недаром доктора в СЩА, где у них самая высокая в мире оплата за свой труд, выгорают очень рано и живут на 15 лет меньше, чем среднестатистический американец. И в царской России доходы врача были высоки, он мог иметь свой дом, прислугу, особенно это касалось хороших врачей, к тому же весьма немногочисленных.
Совсем не так оплачивался труд врача в советское время. Врачей было много, но их труд был недостаточно хорошо организован, перегружен заполнением всяких циркуляров и справок. Особенно это касалось участковых терапевтов и педиатров. К тому же с врачей спрашивали за состояние прикрепленного населения на участке, ясно понимая, что всего 20-25% здоровья человека зависит от усилий врача. Все остальное от наследственности, образа жизни, вредных привычек, экологии и некоторых других факторов окружающей человека среды.
Я отдал профессии врача больше полувека, и хотя уже давно не практикую, забыть о ней мне не дают ни близкие родственники, ни друзья и знакомые, обращаются за советами или разъяснениями. Так что врачей бывших не бывает. Поэтому все нюансы моей работы в больницах сохранились в моей памяти, ими и хочу поделиться со своими читателями. Но начну еще раньше, с детского и подросткового возраста, когда жизнь приучала меня к труду.
Сейчас, когда я рассказываю своим внукам о том, что для того, чтобы неплохо жить и хорошо питаться, я был вынужден всю жизнь подрабатывать помимо своей основной работы, они удивляются. Сейчас у молодежи это не принято делать, многие предпочитают быть на иждивении родителей, а если работают, то на какой-то одной работе.
Но подработать на одной или двух работах было характерно для многих представителей моего возраста и социального слоя. Помню, некоторые студентки нашего медицинского института мыли подъезды в домах. Но про самый запомнившийся случай прочитал в газете «Правда». Там рассказали, как какой-то гражданин сумел устроиться одновременно на 9 мест работы. Правда, это были совсем не престижные и мало оплачиваемые работы – дворника, слесаря ЖЭКа, электрика и т.п. Но всю положенную работу этот гражданин выполнял в полном объеме за счет малой механизации, рацпредложений, рациональной организации труда. Когда об это узнали, его уволили с восьми работ, и на его места приняли новых восемь сотрудников. И те выполняли свою работу спустя рукава – зачем вкалывать, если так мало платят.
Я родился в семье служащих, т.е. учителей средней школы в северном поселке Хабаровского края, «столице» самого крупного золотодобывающего прииска в объединении «Приморзолото». Из-за отсутствия всех учителей по штату им приходилось вести больше уроков, чем положено на 1 ставку. К тому же всем жителям нашего района выплачивали районный коэффициент, так называемые «северные надбавки», зарабатывали мои родители неплохо по тем временам. Но не стоит забывать, что доставка всех товаров на север обходится дорого, то и цены на все – продукты питания, примышленные товары, были выше, чем в других, южных районах края и уж тем более выше, чем в европейской части страны. Так что считать своих родителей обеспеченными людьми я не могу. Правда, они жили в служебной квартире, им, как учителям, бесплатно обходились дрова для отопления, и раз в 3 года был бесплатный проезд в любую точку Советского Союза.
С школьного возраста, лет с 12, на мне лежали обязанности по дому, причем мужские. Чем я взрослее становился, тем этих обязанностей у меня становилось больше. Тем более что мой отец в эти годы был директором школы в соседнем поселке за 7 км, и уезжал туда рано утром и лишь к вечеру возвращался. Я выносил помои и носил воду из водокачки, колол двора и топил печки (их в нашей половине дома было три), зимой расчищал дорожки от снега, а так же работал в огороде – копал, сажал картошку, пропалывал грядки и собирал урожай.
Обычно летом, как все учителя школ, отец не уходил в отпуск, а занимался подготовкой школы к новому учебному годы – организовывал ремонт зданий, заготовку дров и т.д. Но каждое лето нас с младшим братом родители вывозили в краевую столицу, где в пригороде Хабаровска у бабушки сс дедушкой был частный дом и домашнее хозяйство – корова, телка, свиньи, домашняя птица, а так же огород и небольшой сад. Там у меня был закадычный друг, вернее, старший брат, а еще точнее – дядя Вова, всего на 1 год старше меня. Именно с ним и его друзьями я и проводил лето. Но и там у нас были обязанности – пилить двора, носить воду из колодца, пропалывать грядки на огороде. А еще вместе с другими пацанами пасти корову и телку. Обычно на неделю мы с Вовкой ездили помогать косить сено для коровы. Косил траву дедушка с кем-то из зятьев, а мы с Вовкой переворачивали валки скошенной травы, чтобы она просыхала, прежде чем её складывали в копна. Но еще Вовка варил обеды и ужины, а я ему помогал.
Я в старших классах много занимался спортом, вел секцию для младшеклассников и сам много и упорно тренировался, не имея тренера, а лишь читая спортивные журналы. На районной спартакиаде школьников после 9 класса выиграл 5 первых мест, за что мне вручили ценный подарок – наручные часы «Слава», первые в моей жизни. А летом в Хабаровске мы с Вовкой играли в волейбол, и даже входили в сборную школьников Индустриального района Хабаровска. Одним из крупных предприятий этого района был завод «Амуркабель», и мы играли за сборную этого завода на первенство ДСО «Труд», получая на время соревнований талоны на питание. Так что это была моя лепта в семейный бюджет, если это так можно назвать. А летом после 10 класса я работал спасателем на пляже завода «Амуркабель», и получил первые свои «живые» деньги. Не такие уж большие, но на мороженное и на танцы хватало, не приходилось просить у родителей.
По окончанию школы я успешно сдал вступительные экзамены и стал студентом первого курса медицинского института. И хотя я сдал все экзамены на «отлично», мне не платили стипендию, потому что совокупный доход нашей семье был выше 70 рублей на человека. Так что первых 3,5 курса я не получал стипендию, и лишь после того, как женился и у меня родился сын, мне стали платить вначале 28 рублей в месяц, а затем 32 рубля. И хотя мне родители ежемесячно присылали деньги, шиковать на них я не мог. Примерно в таком же положении были и другие студенты, если у них не было родителей в Хабаровске с хорошими доходами. Обычно в эту категорию входили дети работников штаба Дальневосточного военного округа, профессоров и доцентов Хабаровских вузов.
Так что приходилось искать какую-то работу. Кем я только не работал за годы учебы в институте. Дворником в детском саду, грузчиком на хладокомбинате и речном порту, замещал старосту своей группы Володю Мотора пожарником на нефтеперерабатывающем заводе. Многие парни с нашего института работали грузчиками в международном терминале аэропорта, это считалась престижной работой. Грузчикам платили в тот же день сразу после разгрузки вагона с мороженным мясом или судна с бочками рыбы, это работа выручала, когда в кошельке было шаром покати, а кушать или сходить в кино хотелось.
Еще одним источником моего дохода были талоны на питание на время краевых соревнований или поездок на соревнования в другие города. Ведь я играл за сборную института по волейболу (правда, недолго), и был также членом сборной команды нашего ХГМИ по легкой атлетике, и за годы учебы ездил в её составе на соревнования в Ленинград и в Волгоград. Давали нам талоны на питание и на время подготовки к городской эстафеты по улицам города Хабаровска. Однажды я целый месяц питался на эти талоны.
Студенческие годы, а у медиков это шесть лет, пролетели быстро. За 3 месяца до выпускных экзаменов у нас прошло распределение. Я, как еще почти полсотни выпускников ХГМИ 1971 года, по Несколько человек на Северный флот, попал на службу в военно-морской флот. 3 или 4 – на Северный флот, чуть больше, по-моему, 8 человек – на Черноморский, остальные на Тихоокеанский. Я был в числе остальных. Но вот служить на подводную лодку я попросился сам. За год это этого я проходил военно-морскую практику в бригаде подводных лодок под Совгаванью, и узнал кое-какие преимущества службы в подплаве. Служил в бригаде подводных лодок в городе Владивостоке, и это позволяло без особых проблем часто ездить к семье в Хабаровск. Бесплатное питание и обмундирование плюс большое денежного довольствие – я получал к концу службы около 400 рублей - позволило моей семье без особых проблем прожить три года без мужчины в доме. Тем более что жене помогала наша бывшая соседка в поселке, добрейшая баба Ага.
Служба у меня шла хорошо, мне часто приходилось выходить в море на «чужих» субмаринах из-за большого недокомплекта врачей в нашей 19-й бригаде и вообще в 6-йэскадре подводных лодок КТОФ. Помимо работы начальника медслужбы я проводил политзанятия с матросами. Комсомольцы экипажа избрали меня своим комсоргом, а коммунисты подводной лодки приняли меня в члены партии.
Но за время службы вышел новый приказ Министра обороны, который устанавливал новые критерии оценки здоровья военнослужащих. И я со своим зрением 0,1-0,2 на оба глаза годен был к службе только на берегу. И хотя меня уговаривали остаться служить 25 лет, но приличной должности на берегу не предложили, и я уволился в запас. Начался новый этап в моей жизни – на «гражданке».
Еще в годы учебы в институте я понял, что из меня хорошего клинициста не получится. Я не мог различать хрипы в легких и шумы в сердце, а без этого какой я терапевт. Не привлекали и другие дисциплины. Поэтому я стал задумываться о профессии врача-диагноста. А такими в ту пору были лишь врачи-рентгенологи. Ни эндоскопии, ни ультразвуковых исследований, тогда еще не было. В рентгенологи попасть было трудно. Доплаты за вредность и пенсия для мужчин в 50, а для женщин в 45 лет влекли в эту профессию евреев. Они-то и занимали большинство должностей, особенно в центре и в науке.
Я всегда очень неплохо относился к представителям этого народа. Но по литературе и, по словам старших знал, что евреи всегда занимались тем, чем выгоднее всего с материальной точки зрения. И если в медицине их было больше всего в стоматологии, дермато-венерологии и в рентгенологии, то именно к этим специальностям и следует присмотреться. Я выбрал рентгенологию и, как показала жизнь, не ошибся в выборе. По крайней мере, для себя.
Через 2 недели после моего прихода на работу в больницу № 11 города Хабаровска, которые я провел за спиной заведующей рентгеновским отделением, начались занятия на курсах первичной специализации на базе краевой больницы. С нами занимались сотрудники кафедры рентгенологии - профессор Розмарин, ассистенты Грищук и Лупаенко, а также врачи-рентгенологи краевой больницы Макеев, Митютнева и другие. На фоне других курсантов наших курсов специализации я выглядел чуть получше, все же 2 недели пребывания за спиной своего наставника сказались. Постепенно мы все стали больше понимать, что представляет из себя наша специальность, каким требованиям должен был соответствовать специалист. Но это были только первые шаги в профессию.
После занятий все курсанты шли домой или в библиотеку института, а я шел на подработку. Для меня, получавшего во время службы на флоте около 400 рублей денежного довольствия, бесплатное обмундирование и питание, жалкие 159 рублей, которые мне начисляли в это время, были просто мизерной суммой. Прокормить троих детей и жену, которая не работала, с такой зарплатой было просто невозможно. Поэтому я устроился работать врачом-физиологом в Мостоотряд № 8, который возводил все мосты в крае и многие по всему Дальнему Востоку. Во время службы на подводной лодке я неплохо освоил эту специальность и имел соответствующий диплом. Мостостроители занимались такими работами при возведении опор мостов, что при нарушении техники безопасности у них могла развиться кессонная болезнь. Неприятная болезнь, когда в крови «закипает» кислород и азот. Если бы такое случилось, больных надо было срочно доставлять в Хабаровск, где имелась барокамера, и в ней проводить лечение. Но пока я там работал, ничего подобного не произошло.
Прошли четыре месяца. Мы получили корочки о том, что ныне являемся врачами-рентгенологами. В то время никто из нас не подумал сфотографироваться на память всей группой вместе с нашими учителями. Поэтому я сейчас уже и не помню, кто учился со мной, разве что Лену Анциферову (Розмарин) и Валю Вилкову помню. Но учились-то будущие рентгенологи со всего Дальнего Востока, и всего человека 3-4 из Хабаровского края.
И вот я зашел в стены больницы уже специалистом – врачом-рентгенологом. Я не знал, как сложится моя дальнейшая жизнь, карьера, но имел желание добросовестно относиться к своим обязанностям. Тем более, что посещая партийные собрания в больнице, кое-что узнал о хороших традициях коллектива, работающего в этих стенах.
Конечно, вначале как врач-рентгенолог я многого не знал. Надо был учиться и учиться, набираться опыта и знаний. Учителя у меня были хорошие, особенно Лазаркевич Людмила Станиславовна. Она была очень квалифицированным специалистом, врачом высшей квалификационной категории, имевшим большой опыт, неоднократно проходившая курсы усовершенствования. Но лучшим учителем была жизнь и работа в рентгеновском кабинете, куда направлялись пациенты с самой разнообразной патологией.
На первых порах я стоял за спиной своей наставницы весь рабочий день, потом мне стали доверять описание снимков не очень сложных больных. С Лазаркевич я ходил на все врачебные планерки, консультации и консилиумы, вскрытия трупов, в операционную. К тому, что я видел при рентгеновском исследовании, добавлялись данные клинических и лабораторных исследований, которые выливались в правильное заключение врача-рентгенолога. Диагноз ставит лечащий врач, имея на руках все заключения специалистов и консультантов. А диагноз подтверждается или при операции, или (и так бывает) при патологоанатомическом вскрытии. Через мои руки, а вернее глаза, проходили все больные, которым делалось рентгеновское исследование. Так набивался глаз, копился опыт, повышалась моя квалификация. Хочу сразу сказать, что такое обилие самой разнообразной патологии за год давало такие знания и опыт, который в поликлинике за всю жизнь не получишь. Поэтому мое профессиональное мастерство росло как на дрожжах. Я ничуть не приукрашиваю, это отмечали все мои коллеги.
Все меня устраивала в моей работе, за исключением одного – заработной платы. После 400 рублей на военной службе 159 рублей первой зарплаты в больнице наводили на меня тоску. Жена не работала, как одевать и кормить свою семью, я не представлял. Тем более что совмещать по своей специальности я не мог - вредная профессия, связанная с ионизирующим излучением. Замещать кого-то из врачей-рентгенологов на период отпуска или болезни – пожалуйста, а на постоянной основе – нет. Вот я и работал на время отпусков врачей наших двух поликлиник вместо них, для чего пришлось ездить, на чаще ходить пешком, весьма далеко, ведь поликлиники был разбросаны по доброй половине Индустриального района, самого большого в городе.
Но так как меня еще в годы службы коммунисты нашей субмарины приняли в члены партии, то с первых дней работы в больнице меня нагрузили партийными поручениями, с которыми я справлялся. Именно тогда многолетний парторг больницы Иосиф Самуилович Гриншпун положил на меня глаз, решив, что я смогу сменить его на хлопотном и ответственном посту секретаря первичной партийной организации больницы, т.е. парторга. Он поделился своими соображениями с главным врачом больницы Людмилой Николаевной Яковлевой, а так как знал, что у меня серьезные финансовые трудности, попросил подыскать мне подработку.
Главный врач знала о проблемах с диагностикой заболеваний легких, к ней не раз обращался и профессор Алексей Михайлович Сарванов, и заведующая пульмонологическим отделением Нэля Алексеевна Демидова с просьбой найти врача-эндоскописта, тем более что жесткий бронхоскоп фирмы Фриделя в больнице есть. Но этим аппаратом можно проводить исследования только под общим наркозом, и желающих заниматься этим не находилось. И главный врач решила предложить мне заняться бронхоскопией.
Отказываться от предложения главного врач мне было не резон. Тем более, что и для рентгенологов это будет хорошим подспорьем. Проводя бронхографии, мы иногда сталкивались с тем, что лишь биопсия может помочь правильно поставить диагноз – рак это или полип, или воспалительный процесс в бронхах. И я согласился. Месячная специализация на рабочем месте в легочно-хирургическом отделении краевой больницы, решение организационных вопросов в своей (надо ведь освобождать операционную на полдня, нужен врач-анестезиолог и медицинская сестра), и моя первая самостоятельная бронхоскопия.
Сказать, что я волновался, не то слово. Ведь передо мной лежит пациент, который не может самостоятельно дышать – ему отключили дыхание введением специальных препаратов. У меня меньше минуты, чтобы ввести ему в трахею жесткую трубку бронхоскопа, к которой затем подключат трубку наркозного аппарата, чтобы дышать за пациента. И лишь потом, вставить в эту широкую трубку узкую трубку оптики с подсветкой, можно осматривать трахею и бронхи обоих легких. А если надо взять биопсию, то к этому участку подвести тонкие щипчики, скомандовать, сестра сжимает бранши, и вытаскивает из бронхоскопа. Надо взять именно столько, сколько надо. Мало – патологоанатом не сможет сказать, что это такое. Много – можно получить кровотечение из стенки трахеи или бронха.
Но вот первая бронхоскопия завершена. Я извлек бронхоскоп из трахеи, но пациенту продолжают делать искусственное дыхание наркозным аппаратом с помощью маски, пока он не начнет самостоятельно дышать, несколько минут за ним наблюдают, и затем увозят в палату, запретив какое-то время вставать. А я, мокрый, как мышь, в хирургическом комбинезоне и операционном халате, стянув маску и стерильные перчатки, иду к себе в рентгеновский кабинет, в котором все мои сотрудники волнуются, как там все прошло. И так в дальнейшем будет каждую среду, только вот количество больных будет разное – 2-3, иногда больше. И процедуры будут отличаться – диагностические или лечебные. Но зато авторитет и нашего отделения, и моего лично вырастет на порядок. А я стал получать за 0,5 ставки врача-эндоскописта.
Широкое распространение гастроскопия получила с изобретением гибкого оптического стекловолокна. В начале 70-х годов в СССР стали поступать первые такие аппараты фирмы «Олимпус», приобретаемые за валюту. Один из таких аппаратов, купленный на валюту одного из заводов Индустриального района, появился в нашей больнице. Над ним тряслись как над долгожданным новорожденным младенцем. Первым на нем стал работать врач-хирург Штангрет. Но постоянного места для осмотра больных у него не было, да и частые его операции не позволяли смотреть больных в экстренных случаях (например, при желудочном кровотечении). Вторым человеком в больнице, кому доверили этот гастроскоп, стал я. Взяв себе в помощницу одного из своих рентгенлаборантов, приспособив для исследований перевязочный кабинет приемного отделения, где соблюдался режим стерилизации, я мог в любое время провести это исследование, что значительно повысило оперативность в постановке диагноза.
А через некоторое время у меня появился еще одна возможность подработки. Я писал, что в рентгенологии запрещено совмещение, а вот замещение на время отпуска сотрудника разрешено. Так что, когда ушла в отпуск врач-рентгенолог травматологического пункта Галина Даниловна Бацунова, я стал исполнять её обязанности. Замещая, я тесно контактировал с заведующим травмпунктом Виталием Владиславовичем Янушевичем. Он-то и предложил меня совмещение в травмпункте в качестве дежурного врача. Травмпункт работал в круглосуточном режиме, штатными врачам в количестве трех человек такую работу было невозможно обеспечить. Там совмещали и врачи-хирурги.
Имея опыт приема пациентов в лазарете береговой базы во время военной службы, я быстро освоил методы оказания помощи при переломах, ранах и других травмах, с которыми обращаются пострадавшие в травмпункт.
Всего официально наш травмпункт обслуживал 200 тысяч населения Индустриального района, но туда обращались все пострадавшие из сельских населенных пунктов, что увеличивало число обслуживаемого населения тысяч на 40-50. Мне пришлось научиться производить репозицию костных отломков при переломах длинных трубчатых костей предплечья со смещением отломков. Зашивать раны я мог и ранее, но в таком количестве не доводилось. Однажды мне привезли молодую женщину в очень декольтированном вечернем платье, которую соперница вставила в окно ресторана «Южный». Мне пришлось наложить более 40 швов на лицо, шею, грудь, чтобы не испортить внешний вид. В ту пору косметической хирургии не было. Потом эта женщина написала мне благодарность в книге жалоб и предложений травмпункта.
Количество ночных и суточных дежурств от месяца в месяц варьировалось. Особенно их много было в летние месяцы, когда персонал больницы старался пойти в отпуск. Так что я иногда не выходил из стен больницы по 35-36 часов, и такое случалось дважды в неделю. А так как меня все же выбрали через 3 года работы в больнице парторгом, то дома я был редким гостем. Но зато приносил в дни зарплат около 400 рублей, что для Хабаровска считались большими деньгами. И в таком режиме я проработал 11 с лишним лет. Думаю, такая работа была на износ, но в свои молодые годы я этого еще не чувствовал.
Постепенно увеличивался мой доход по основной специальности. В 1979 году стал заведовать отделением, и стал получать на 10 рублей больше. В 1981 году мне присвоили первую категорию врача-рентгенолога, еще плюс 30 рублей, с 1984 года за высшую уже доплачивали 50 рублей. В 1983 году меня сделали главным рентгенологом города Хабаровска, но эта общественная нагрузка, за неё никакие доплаты не положены, кроме морального удовлетворения, что твою работу оценили.
Если в начале своего пути в должности врача-рентгенолога я не очень ощущал на себе влияние краевого научного общества рентгенологов, то со временем стал больше понимать важность этой формы повышения квалификации врачей любого профиля, не только рентгенологов. Ведь на заседаниях общества, как правило, рассматриваются редкие, можно сказать, уникальные случаи диагностики и лечения, и это внимательному врачу дает очень многое. Поэтому, будучи уже главным рентгенологом города, я стал очень активно привлекать всех врачей к участию в заседаниях, которые проводились в лекционном зале 3-й больницы раз в месяц, и не только в качестве слушателей, но и докладчиков. И сразу почувствовал ко мне другое отношение заведующего кафедрой рентгенологии медицинского института Анатолия Иосифовича Чайки, который до этого испытывал большие трудности при формировании повесток заседаний общества. Он и его ассистенты Гришук и Лупаенко тоже стали относится ко мне с уважением. Ведь я не только привлекал других к участию в качестве докладчиков, но и сам выступал с интересными сообщениями и докладами.
Рос мой авторитет в районе и городе и как партийного руководителя. Я неоднократно избирался делегатом на районную и городскую партийные конференции, был членом различных комиссий при проведении как конференций, так и членом постоянно действующих комиссий райкома партии. Руководство краевого партийного архива ставило протоколы наших партийных собраний как образец не только по оформлению, но и по содержанию вопросов, выносящихся на партийные собрания и заседания партийного бюро. Два раза за этот период я был на краткосрочных курсах повышения квалификации секретарей партийных организаций. Неоднократно выступал на семинарах, которые проводил инструктор крайкома партии Вялков Анатолий Иванович, а однажды принимали такой семинар в стенах нашей больницы, на котором я делился опытом нашей работы.
Активно работая как главный рентгенолог города, член Правления краевого научного общества рентгенологов, я обратил на себя внимание заведующего кафедрой рентгенологии медицинского института Чайки А.И. Он давно стремился к тому, чтобы главный рентгенолог края работал на постоянной основе, а не на общественных началах, как было у нас в крае. Такое положение было не нормальным. Существовал приказ Минздрава СССР об организации рентгено-радиологических отделений при краевых (областных) больницах, но в Хабаровском крае он не выполнялся. Чайка разговаривал в отделе здравоохранения крайисполкома, с новым главным врачом краевой больницы Белозубом об организации этого отделения и получил поддержку. Осталось найти кандидатуру заведующего отделением, и Чайка предложил мне перейти на работу в краевую больницу на эту должность.
Я сразу же согласился, так как чувствовал, что уже перерос должность заведующего отделением городской больницы. Но надо было решить вопрос о переводе в другую больницу с главным врачом больницы, горздравотделом и райкомом партии. Самое трудное оказалось уговорить отпустить меня райком партии. Особенно противилась этому третий секретарь райкома Шопина. Но я знал, что окончательное решение будет принимать первый секретарь райкома Данилюк Николай Николаевич, и пошел к нему на прием. На мой взгляд, я правильно расставил акценты в разговоре. От своего дяди я знал, что Данилюк скоро переходит работать председателем Хабаровского крайисполкома. Поэтому я сказал, что подчинюсь партийной дисциплине, и если райком против моего перехода на более высокую должность главного рентгенолога края, то я останусь в больнице. Но считаю, что я по своим знаниям и опыту перерос должность заведующего отделением больницы. Данилюк понял меня и сказал присутствующей при нашем разговоре Шопиной, что возражать против перехода не стоит, что районный комитет должен гордиться, что человека из района приглашают на должность краевого специалиста. Так был решен вопрос о моем переходе на работу в краевую больницу.
Жалко было покидать ставшую родной больницу. Она дала мне многое. Здесь начался мой профессиональный рост, многое узнал в партийной работе, появился авторитет среди медицинских работников города, среди руководителей партийных органов, предприятий и учреждений Индустриального района. Сложился дружный коллектив рентгеновского отделения больницы. Я понимал, что и санитарка Мария Федоровна Угрюмова, и рентгенлаборант Полина Ивановна Агапитова, и моя правая рука в кабинете стационара Галина Платоновна Шабурова навсегда останутся в моей памяти, как и многие другие сотрудники моего рентгеновского отделения. Но в душе я чувствовал, что перерос свою нынешнюю должность и требовался новый шаг в моей служебной карьере. Сотрудники отделения тепло проводили меня на новую работу, оформив красочный альбом со своими фотографиями на память. Здесь самое активное участие приняла наша придворная поэтесса Галина Платоновна Шабурова. Если бы не её предпенсионный возраст, я бы рекомендовал именно её на свою должность заведующего, но обсудив с главным врачом Руденко все за и против, было принято решение назначить моим приемником другого человека
В апреле 1986 года я приступил к работе в новом качестве.
Имея опыт руководства большим рентгеновским отделение в количестве 42 человек, разбросанных в нескольких местах и во многих кабинетах, я спокойно справлялся с небольшим коллективом, который к концу 1986 годы вырос до 7 человек. Приняв на работу в качестве инженера бывшего специалиста из дозиметрической лаборатории ВНИИФТРИ Шапиро, еврея по национальности, я решил сразу две проблемы. Одну из них транспортную для сотрудников отделения. Инженер имел свой автомобиль «Москвич-412», на котором мы стали ездить по городу. За это он получал компенсацию из бюджета больницы. А вторую проблему трудно назвать проблемой. Дело в том, что Шапиро посоветовал планировать командировки в районы края в зависимости оттого, что кроме работы может быть интересным. Например, где-то в тот или иной срок идет рыбная путина, в другом месте созревает ягода, где-то грибы и т.д. и т.п. Поэтому можно будет все это купить на месте по невысокой цене. Продумав этот вопрос, я составил на 1987 год очень сбалансированный во всех отношениях план командировок.
Больницей было закуплено необходимое оборудование для проведения индивидуального дозиметрического контроля, и я организовал в РРО эту очень важную лабораторию. Теперь больницы всего края не платили деньги в лабораторию ВНИИФТРИ «Дальстандарта», весь контроль для них осуществлялся бесплатно, были только почтовые расходы на пересылку. Коллектив был дружный, мы охотно встречались и за городом, тем более что у нас теперь был свой автотранспорт. И во всех мероприятиях, проводимых в стенах краевой больницы, мы были очень активны, тем более что врач-радиолог Стригалева была заместителем председателя профкома больницы, и нам надо было поддерживать её в общественной работе.
Так получилось в моей жизни, что переход на новое место работы всегда приводил к уменьшению моей зарплаты. Так случилось и при начале работы в краевой больнице. Но потом я находил возможность как-то компенсировать финансовые потери. Стал совмещать врачом-рентгенологом в отделении больницы на 0,5 ставки, преподавать на кафедре рентгенологии института. Потом внедрение рыночных механизмов и бригадного подряда в здравоохранении позволили мне решить проблему повышения зарплаты в своем отделении. Я был первый, который внедрил бригадный подряд в учреждениях здравоохранения края. Довольно тщательно продумав повышающие и понижающие коэффициенты и выбив у администрации больницы фонд зарплаты своего отделения, я примерно на 50-60% повысил зарплату своих сотрудников. К этому времени у нас в отделении уже работала и моя жена, имеющая среднее специальное техническое образование, которая занималась индивидуальной дозиметрией работников рентгеновских кабинетов края. Так что доход нашей семьи увеличился. Я получал в этот период около 700 рублей (сужу по партийным взносам), и это были в то время очень большие деньги. Да еще рублей 300 получала моя жена. Пожалуй, только в этот период жизни я чувствовал себя обеспеченным человеком.
На такая спокойная и упорядоченная жизнь продолжалась недолго. После проверки края в конце 1988 года главным рентгенологом РСФСР профессором Павлом Васильевичем Власовым он высоко оценил мою работу как организатора рентгеновской службы, что и отразил в итоговой справке. Отталкиваясь от неё, а так же оценив мою работу, когда я спас крайздравотдел от наказания Минздрава РСФСР за работу с чернобыльцами, недавно назначенный заведующий отделом здравоохранения крайисполкома Анатолий Иванович Вялков пригласил меня на должность своего заместителя. Я долго сопротивлялся, но в конце концов согласился, и после ноябрьских праздников 1988 года перешел работать в отдел здравоохранения крайисполкома.
И снова стал меньше зарабатывать. Помогало лишь совмещение на курсах повышения квалификации в медицинском институте, единственная приработка для чиновников любого уровня, разрешенная официально. Вначале я по-прежнему вел занятия у рентгенологов, а потом, после организации кафедры повышения квалификации работников здравоохранения на отдельном факультете ХГМИ, которую организовал Вялков, у него. Но все равно, тех доходов, что я имел на должности главного рентгенолога края, у нас уже не было. Но началась другая жизнь, не в социалистическом Советском Союзе, а в капиталистической России. Но это уже другая история.
Свободное копирование
