Кожные и венерические болезни
Мои постоянные читатели знают, что я по профессии врач, имею две специальности – врач-рентгенолог и организатор здравоохранения. По обеим специальностям у меня высшая врачебная категория. Но дотошный читатель может задать вопрос – если у меня такие специальности, то причем здесь кожные и венерические болезни? Вроде точно не причем, но если вы дочитаете мою заметку до конца, то поймете, что очень даже причем.
Первый раз я столкнулся с кожными и венерическими болезнями в годы учебы в Хабаровском медицинском институте. В числе изучаемых болезней как на лечебном, так и на педиатрическом факультете есть занятия по кожным и венерическим болезням. Заведующей кафедрой по этой специальности была профессор Евдокия Коновна Богданова. Все знали, что она «старая дева» и весьма предвзято относится к мужчинам. Мол, никто из них не хочет работать дерматологом, все хотят стать хирургами, анестезиологами, в крайнем случае гинекологами. Поэтому получить у неё на экзамене парню пятерку было практически невозможно. К тому же она требовала, чтобы ей отвечали не по учебнику, а по лекциям, которые она читала. А я за все годы учебы в институте не написал ни одной лекции. Это не бахвальство, это факт. Почему я так поступал? Скажу, это не секрет. Во-первых, мне не платили стипендию с первого курса, хотя я был единственный юноша, который получил по всем предметам на вступительных экзаменах «Отлично». Не платили на том основании, что совокупный доход нашей семьи превышал 70 рублей в месяц на человека. Не учитывалось, что мои родители работали на севере, где им платили соответствующие северные коэффициенты, и не учитывали, что цены на продукты питания и на все товары были выше, чем в средней полосе. А коль так, зачем я буду пуп рвать, на тройку я всегда отвечу и по учебнику.
Во-вторых, я привык в школе внимательно слушать объяснения учителя, память у меня хорошая, и я спокойно отвечал на уроках, даже не открывая дома учебник по устным предметам. А в институте тебе лекцию по данной теме еще не прочитали, а на семинарах уже спрашивают. Выходит, отвечать приходится по учебникам.
В-третьих тоже играло немаловажную роль. У меня до старших классов был красивый каллиграфический почерк, как у моего отца, который я копировал. Но в старших классах было производственное обучение, меня учили на радиста, и принимать 90-120 знаков в минуту можно лишь, не выводя каллиграфически буквы. И я напрочь испортил свой почерк. А вы думаете, почему врачи так неразборчиво пишут рецепты? Да только по причине, что в институте писали лекции.
Кожные и венерические болезни мы изучали год. В первом семестре нам не могли показать сифилитиков, таких больных в крае в то время не было вообще. Гонорея была, и много, а вот сифилиса не было. Когда пришли на следующий семестр, сифилитики уже были, но в основном заразились в портовых городах Дальнего Востока. Помню, я вел такого больного. Спрашивая: «Где ты подхватил сифилис?». Отвечает: «Пришел с рейса. Баб хочу до ужаса. Узнал у одного с нашего судна, что он переспал с местной, прошло три дня, не закапало, я и пошел. И он, и я подхватили сифилис». Видимо, и много других тоже. Это гонорея, или триппер, проявляется через три дня выделением из мочеиспускательного канала, а у сифилиса инкубационный период дольше.
В те годы резиновое изделие № 2, т.е. презерватив, было жутким дефицитом. Некоторые моряки, те, что заходят в иностранные порты, запаслись там ими в больших количествах. А это моряк плавал на рыболовецком судне, которое сгружало свой улов на советскую плавбазу-рыбзавод, и презервативов он нигде купить не мог. А презерватив нужен не только для предохранения от нежелательной беременности, но и о венерических заболеваний, вернее, заболеваний, передающихся половым путем. А их там больше десятка, всякие хламидии и т.п. Некоторые поражают простату, а мы удивляемся, откуда простатиты.
И вот подошло время экзаменов по кожным и венерическим болезням. О том, что Богданова спрашивает по своим лекциям, я знал. Меня могло спасти, только если экзамен у нашей группы будет принимать не она. С таким настроением я пришел в здание кожвендиспансера, где мы сдавали экзамены. Смотрю расписание, и у меня падает сердце. У нашей группы и еще одной, в которой учились так называемые «стажники» (т.е. те, кто поступил в институт, имея стаж на производстве. У них был ниже пропускной балл на вступительных экзаменах) экзамен будет принимать профессор. Я попросил у наших девчонок, которые собирались в числе первых идти на экзамен, их конспекты лекций и судорожно стал читать. Одним из прочитанных мной кожных заболеваний была склеродермия. На заставке фото нашей 7-й группы в годы учебы с 1965 по 1971 год.
В это время из аудитории, где принимались экзамены, стали выходить первые сдавшие их. В числе этих передовиков был Миша Рицнер, отличник. Он был в группе «стажников», потому что до поступление в мединститут на отлично закончил медучилище в Бирибиджане и получил право поступать в мединститут как отличники из школ, т.е. сдав один вступительный экзамен. Если на пять, то сразу зачислялся. Миша вышел и похвалился, что получил «отлично», хотя Богданова вначале хотела поставить «хорошо». Но Миша, у которого все предыдущие экзамены были сданы на «отлично», заспорил с профессором, та задала ему пару дополнительных вопросов и поставила высшую оценку.
Я заходил в числе последних, как мог, проштудировав перед этим тетрадь с конспектами, так что в голове была каша. Поэтому, когда зашел в аудиторию, волновался страшно. Оказалось, никаких экзаменационных билетов нет, ты садишься за стол берешь карандаш и лист бумаги, и профессор тебе диктует вопросы. Первый по кожным болезням, второй по венерическим. Когда я сел за стол и взял карандаш, меня била нервная дрожь. Но когда услышал первый вопрос – склеродермия – дрожь прекратилась. Понял, что уж на тройку отвечу. Второй вопрос по сифилису вообще я хорошо знал, кто из парней-медиков не знает про сифилис?
Но оказалось, что есть такие. Передо мной отвечал мужик из группы «стажников» Миша Семейкин. Почему я назвал его мужиком, поясню. Он в свое время окончил медучилище и долго работал рентген-лаборантом. Потом, так сказать, на флажке, т.е. в максимальном возрасте, когда принимают на очную систему обучения, в 35 лет, поступил, но продолжал работать по своей специальности. Так что времени на учебу у него оставалось мало. Вот он ответил на вопрос профессора, что такое твердый шанкр, так: «Трещина в заднем проходе». Ответ профессора я запомнил на всю жизнь. Она сказала: «Конечно, в наше время всевозможных половых извращений может быть и там, где же он локализуется в типичном случае?» Миша понес такую ахинею, что профессор очень быстро поставила ему «неуд» и выгнала из аудитории. Из-за этого я даже не успел набросать ответ по второму вопросу, и меня позвали отвечать.
Конечно, после Мишиного ответа мой, когда я начал шпарить по недавно прочитанной лекции, да и мой внешний вид совсем не дурака, понравился Евдокии Коновне, и она, немного поспрашивав про сифилис, попросила зачетку. Я был уверен, что она поставит «хорошо», но никак не ожидал, что будет «отлично». Были у меня такие оценки и по другим предметам, но вот по кожным и венерическим запомнилась на всю жизнь.
Закончилась студенческая пора, и меня, как еще почти полсотни выпускников ХГМИ, распределили в военно-морской флот. Я попал на Тихоокеанский, сам попросился на подводную лодку, которая заканчивала капитальный ремонт во Владивостоке, в знаменитой бухте Золотой Рог. По завершению ремонта мы прошли ходовые испытания и перешли в другую бухту, Малый Улисс, где базировалась 190я бригада 6-й эскадры подводных лодок КТОФ, в которой прослужил три года.
Как это часто бывает, в бригаду отправляют на военную переподготовку гражданских врачей. С одним из них, из Находки, мы сошлись довольно близко. Он оказался дермато-венерологом, и даже главным внештатным города Находки. От него я узнал современное лечение сифилиса и гонореи, все подробно записал, так сказать, на всякий случай. И такой случай вскоре представился. Один из молодых офицеров с другой подводной лодки нашей бригады подхватил гонорею и стал искать обходные пути, как полечиться. Почему обходные, спросите? Просто вензаболевание у морского офицера позор, его будут лечить в стационаре главного госпиталя КТОФ, и потом получить в срок очередное звание будет невозможно. Не помню, кто его привел ко мне, но то, что я его вылечил без огласки, узнали другие офицеры. Сарафанное радио в то время заменяло интернет. Офицер в знак благодарности сводил меня в ресторан «Зеркальный», что был в то время на площади Луговой. Потом я по этому поводу еще не раз ходил с благодарными офицерами в разные рестораны Владивостока. Им это обходилось дешево. Самое дорогое в ресторане – выпивка, а я в те годы был трезвенником, а после лечение пить алкоголь тоже запрещалось. Посидеть в хорошем месте, вкусно покушать, потанцевать в дамами – кто же от этого откажется. И я не отказывался.
Потом я уволился в запас и стал работать врачом-рентгенологом в городской больнице № 11 Хабаровска. Зарплата у врача до 5 лет стажа небольшая, совмещать по специальности я не мог, так как имеется вредность, и я стал дежурить в травмпункте нашей больницы, тем более что опят дежурств в санчасти береговой базы во время службы у меня был. Наш травмпункт обслуживал Индустриальный район и часть Хабаровского сельского района, а это свыше 200 тысяч жителей. Нагрузка была большая, за сутки принималось до 80-100 человек. И однажды на моем дежурстве произошел такой случай.
Была зимняя ночь. Пациентов в травмпункте не было, и мы закрыли входную дверь на задвижку. Для вызова у двери был звонок. Помню, подъехала машина, выглянул в окно – скорая помощь. Звонок в дверь, открываем, входит врач скорой и начинает писать направление, как положено. Но никто за ним не заходит, что странно. Спрашиваю у доктора: «Где больной?», он усмехается и отвечает: «Сейчас будут». И правда, больные были, и не один, а целых три.
Представьте такую картину. Дверь открывает лбом молодая женщина, которая ползет на четвереньках. В больничном халате, правда, с утеплением. За ней вторая, а потом третья. И так, на четвереньках, гуськом, они проследовали до стоящих по бокам регистратуры лавкам. С некоторым трудом уселись и уставились на нас.
Оказалось, эти три дамы лечились в стационаре горкожвендиспансера, двухэтажном здании на Стройке (так называется микрорайон в Хабаровске с сифилисом. Им так захотелось мужиков, что они решили спрыгнуть со второго этажа, сесть на такси и поехать по мужикам. Спрыгнуть спрыгнули, но все трое сломали себе пятки. Поэтому и передвигались на четвереньках. Такие переломы в травмпункте не лечатся, врач скорой не знал этого. Поэтому ему пришлось везти их дальше, в стационар больницы скорой медицинской помощи. Правда, мы пожалели дам. Погрузили их по очереди на каталки и отвезли к машине скорой помощи.
Такой случай в моей десятилетней практике дежурств в травмпункте был единственный, хотя других интересных хватало. Далее моя карьере развивалось по восходящей. Из рядового врача я стал заведующим отделением, потом внештатным главным рентгенологом Хабаровска, а затем и штатным рентгено-радиологом Хабаровского края. В это время я перестал дежурить, очень уж много ездил по краю. А Хабаровский края по площади, кто не знает, в 2 раза превышает Германию. Так что времени в пути я проводил изрядно.
А вот следующий случай, когда мне пришлось принимать решение по работе районного кожвендиспансера Амурской центральной районной больницы, произошел через еще несколько лет. В это время я только что перешел работать в отдел здравоохранения Хабаровского крайисполкома на должность заместителя заведующего отделом. В мои обязанности входила организация медицинской помощи взрослому населению Хабаровского края.
Помню первую свою командировку в районы края уже в новом качестве – краевого чиновника. Выехал в Амурский район с заместителем главного врача краевого кожно-венерологической диспансера Ислямовой для рассмотрения письма-жалобы заведующей местным диспансером. Там я более плотно познакомился с главным врачом Амурской ЦРБ Любицким и его заместителем по оргметодработе Петровым. Жалоба была рассмотрена. Признана частично обоснованной, намечены пути по исправлению ситуации в районном диспансере. Принимать правильное решение помогли четкие рекомендации специалистов краевого диспансера, которые, конечно, лучше меня знали особенности оказания помощи своим больным.
А последний случай, связанный с работой врачей дермато-венерологов, произошел много позднее, когда уже не было Советского Союза, но появилась демократическая, как тогда говорили, Российская Федерация, т.е в начале 90-х годов. Тогда в нашу страну зачистили со своими препаратами иностранные фармацевтические фирмы. Но они не только сами ездили, но и везли ведущих специалистов России по тем или иным специальностям. Вот тогда в нам край за деньги немецкого концерна «Шеринг» приехал известный дерматолог, автор атласа кожных заболеваний. Мне пришлось его сопровождать.
Вначале был проведен семинар по препаратам для лечения кожных заболеваний фирмы «Шеринг» в Хабаровске, на следующий день в городе Комсомольске-на-Амуре, возвращение в Хабаровск и отлет в Москву. Хабаровские дерматологи в знак уважения к этому уже пожилому и известному специалисту решили устроить ему банкет в кафе международного терминала Хабаровского аэропорта. Но, как назло, в этот день в Хабаровске по пути из Южной Кореи совершил посадку самолет с премьер-министром Черномырдиным, и все подъезды к аэропорту были перекрыты милицией. Я думал, что банкет не состоится. Но оказалось, что у врачей-дерматовенерологов такие связи, что никакая милиция им не указ. Машину, на которой я вез профессора из Москвы, правда, милиция останавливала, но услышав, куда и с какой целью мы едем, тут же пропускала. Так что банкет удался на славу.
