Филипп

 Филипп

На фотографии Филипп Рене-Базен в центре. Вокруг него сестры Кауфман из Франции. Крайний справа Володя Исаев-Глотов

Он окончил в Париже два факультета: экономический и восточных языков и цивилизаций. Одним из восточных языков был русский. В СССР приехал стажироваться в МГУ. Говорил он по-русски похуже, чем Франсуаза, да и акцент был посильнее. Но понимали мы друг друга прекрасно. После года обучения в МГУ Филипп на некоторое время уехал в Францию, но в скорее появился вновь. Теперь он работал в торгпредстве Франции – отбывал альтернативную армейской службу. В качестве альтернативы у французов было право ее отработки в слаборазвитых странах. СССР согласно французским официальным критериям являлся такой слаборазвитой страной (а мы-то о себе какого были мнения?!) .

Мне с Филипком (мы его так прозвали, как героя рассказа Льва Толстого) было гораздо интересней проводить время, чем с Фросей. Та не очень интересовалась политикой, не разбиралась в экономике. Круг интересов и соответственно тем для обсуждения Филипка был намного разнообразнее. К тому же он научил меня играть в ГО. В 70-е годы эта восточная игра дошла до СССР. В журнале Наука и жизнь в течение длительного времени был раздел, посвященный этой игре, публиковались задачи, демонстрировались сыгранные мастерами партии.

Я довольно быстро освоил азы этой игры – сказалась шахматная школа. Поначалу я проигрывал Филиппу партию за партией, потом игра стала проходить с переменным успехом, но довольно скоро я стал обыгрывать Филипка, причем делал это постоянно. Он, конечно, злился, но играть с гандикапом категорически отказывался. Размышлял над партией он вслух, поэтому его je vais, tu vas (я хожу, ты ходишь) врезалось мне в память. Но надо признать, что в конце своего пребывания в Союзе он вдруг резко прибавил в игре и мы опять стали играть практически на равных. Это случилось после его месячной поездки на родину. Возможно, он там дополнительно потренировался с сильными соперниками, и это принесло ему успех.

Филипп совсем не был жадным, как большинство французов (об этом их качестве вслух говорили сами Франсуаза и Филипп). Из Франции он нам с Катей регулярно привозил запрещенные у нас в стране книги (Солженицына, Максимова, Войновича, Вени Ерофеева, Набокова, Пильняка) и пластинки с записями Галича, Высоцкого, Окуджавы. Один раз он привез несколько шикарных английских шерстяных свитеров с обрезанным горлом и застежкой с пуговицами на левом плече. Модель эта вошла в моду после того, как популярнейший французский актер Мишель Пикколи снялся в таком свитере в каком-то драматическом боевике. Ладно бы, что это перепало нам с Катериной, но Филипок расщедрился и презентовал такие же свитеры Володе Исаеву-Глотову и Саше Твердову (скульптору), которые постоянно участвовали в наших застольях. Сам он ходил в свитере этой модели красного цвета, мужики носили темно-синие, почти черные свитеры, Катя щеголяла, насколько я помню в свитере цвета беж. Как-то Филипок презентовал мне шарфик от Диора. Конечно, что-то он постоянно дарил и Кате. Подарки были недешевые, но для нас, конечно, имели особую ценность книги с пластинками, которые достать у нас было практически невозможно и главное – рискованно.

Правда, кто-то из наших друзей (по-моему, это был Гога Анджапаридзе) заметил, что нам с Катей не стоит комплексоваться по поводу пресловутой щедрости Филиппа: - Да он у Вас объедается и напивается. Так что по Гамбургскому счету еще не известно, что перетянет. По правде, мы особо и не считали, что по чем. Флипок одно время практически каждый день бывал у нас дома, а пожрать вкусно и сытно мы любили. Мы тоже не оставляли наших французов без подарков. Презентами были глиняные горшочки из Суздаля, деревянные расписные хохломские и семеновские изделия (посуда и ложки), шкатулки и записные книжки с палехской росписью.

 Кроме того я частенько водил Филипка в Иллюзион. Он особо интересовался творчеством Фрица Ланга. Мы вместе посмотрели знаменитые его фильмы «Завещание доктора Мабузе» и «Метрополис». Также ему были интересны японцы: Куросава, его версия «Идиота» и Мидзогути, который в Европе был менее популярен, хотя его фильмы также получали призы на международных кинофестивалях - «Жизнь Охару, куртизанки», «Сказки туманной луны после дождя» и «Управляющий Сансё».

Один раз я свозил Филипка в Суздаль, Иностранцам для выезда из Москвы требовалось специальное разрешение ОВИР. Но мы решили не заморачиваться. Наша легенда была, что Филипп – мой знакомый из Армении. Надо было как-то оправдать его акцент и явно не славянскую внешность. Поездка удалась. Филипок был в восторге, поскольку специальные экскурсионные программы для иностранцев тогда (не знаю как сейчас) были не такими насыщенными как для своих и чрезмерно лакированы. К тому же мы отобедали не с группой, а в «Трапезной», где нашу экскурсионную братию привечали администратор Альбина и девушки-официантки. Было негласное соглашение, по которому мы не требовали перерасчета обедов в тех случаях, когда в группе было чуть поменьше народу, чем по путевке. Но зато нас всегда кормили за служебным (резервным) столом, даже если лишних порций не оставалось. Кроме того мы периодически выполняли кое-какие заказы-покупки в Москве.

 Сама Альбина редко что-либо просила. У нее были свои возможности по доставанию дефицита, но однажды на мой вопрос, надо ли ей что-нибудь привезти, она оживилась и заказала конфеты «Столичные». Она до этого прилично поддавала, но уже несколько месяцев была в завязке, а в составе этих конфет был спирт. Пусть не много, но забытые ощущения и вкус он пробуждал.

 Так вот, нас с Филиппом усадили с краю за служебный стол, за которым уже разместилась большая – человек 10-12 группа французов. Нам с Филиппом обед принесли первым – это были дежурные блюда, а французам, видимо, должны были приготовить что-либо по интуристовскому меню, поэтому они довольствовались на первых порах лишь напитками. Они оживленно разговаривали, поглядывая на нас, а Филипок мне тихонько переводил:

 –Везде одно и тоже. Землякам – всё в первую очередь, а гостям потом и что останется.

Примерно такие разговоры велись на другом конце стола. Мы оба заржали – не только я, но и Филипп, который уже не первый год жил в Москве,поскольку прекрасно знали, что у нас в сервисе сложилось прямо противоположное отношение к иностранцам. За валюту им готовы были отдать всё самое лучшее и без очереди.

В то же время определенные национальные черты, которые сам Филипп называл жадностью (а я бы назвал это практичностью), в нем присутствовали. Например, свой студенческий билет МГУ, он несколько лет ежегодно продлевал в ректорате. Это давало ему возможность во Франции и некоторых других странах пользоваться льготами: бесплатным посещением музеев, художественных выставок или студенческими столовыми, где цены были минимальны. Вернувшись во Францию, он несколько лет пользовался купленными у нас «Жигулями» с сохраненным номером торгпредства. Это давало ему возможность парковаться с нарушениями правил практически в любом месте, не рискуя нарваться на штраф. Дело в том, что французские ажаны квитки с штрафами на машины с иностранными номерами не клеили, поскольку взыскать такой штраф практически возможности не было – только если водитель оказывался на месте. То есть, если возникала возможность, что-либо урвать, в особенности у государства, Филипок делал это без тени сомнения.