Армия - 3

 Учебка

Фото: Весна 1964 года, Мулино. Учебка. На досуге.

В конце сентября массовые съемки закончились, и нас постепенно начали грузить в эшелоны и отправлять к местам службы. В начале октября наш эшелон проследовал через Москву. Мы там стояли несколько часов, но возможности встретиться со своими близкими не было. Местом назначения оказалось Мулино (одно из названий этого места – Гороховецкие лагеря). Там были сосредоточены три учебных части: две артиллерийских бригады и танковый полк. На десятки километров вокруг поля, леса и болота. Ближайший населенный пункт – станция Красные Ударники находился в 17 км от Мулино. Я стал артиллеристом. Надо сказать, что военкомат кинул меня дважды. Перед призывом мне предложили пройти курсы по подготовке телетайпистов (СТ-35). При этом было обещано: а) что меня не тронут до сентября, то есть дадут возможность поступать в институт и б) что я буду служить по освоенной специальности связистом. А связисты в армии – это военная интеллигенция, занимающая привилегированное положение: никаких тебе окопов или возни с пушками в 40-градусный мороз. Тепло, сухо, сидишь или в капитальном помещении, или в спецмашинах связи. В результате я несколько месяцев ходил на эти долбанные курсы, тратя драгоценное мирное время, а в итоге меня призвали в июле и направили в учебку не по полученной специальности. В плюсе было то, что я научился быстро и вслепую печатать на телетайпе десятью пальцами. А это был хороший навык для печатания на пишущей машинке. Различие телетайпа и машинки было лишь в том, что в первом случае тексты печатались в одном регистре, то есть без заглавных букв. Еще для печатания на механической машинке требовалось ударять по клавишам с большей силой чем на телетайпе. Когда же появились электрические машинки и компьютеры, то разница в технике печатания свелась на нет.

Это была учебка и как таковой «дедовщины» в ней не могло быть по определению. Офицеры жили по уставу. Сержанты тоже придерживались уставных отношений. Один раз меня, правда, после отбоя завели в каптерку к старшине, где уже собрались помкомвзвода старший сержант Алексеенко, мой командир отделения сержант Старостин. Они вроде бы собирались разобраться со мной, во-первых, за то, что я был языкаст, во-вторых, за то, что я постоянно качал права, но строго по уставу. Например, при морозе – уже не помню, во сколько градусов требовал выдачи в карауле тулуп. Но дальше криков и угроз в мой адрес дело не пошло. В батарее меня люто ненавидел комбат Дмитриев и Алексеенко. Отделенный был неплохим мужиком, москвичем. Он был тихий, много читал и не проявлял особого рвения к службе. У него были усы, и он слегка заикался. Один раз я его решил поддразнить на свою голову. Между нами в присутствии отделения возник какой-то спор. Он требовал ответа, а я от ответа уходил. – Ну, да, я скажу, а Вы мне – Курсант Мясин, а-а-а-адин на-а-аряд вне очереди! Я изобразил его заикание. Все заржали, но он оказался на высоте: - Па-а-чему а-адин? От имени командира взвода – три на-а-ряда вне очереди. - Тут все дружно заржали, но уже надо мной.