Проблема социального неравенства
. Я уже говорил, что в своем классе был непререкаемым авторитетом. Но однажды я испытал чувство унижения. У нас в классе были два парня Кизелов и Орлов. Орлов жил в нашем доме, Кизелов тоже в академическом доме, но в Маловузовском переулке. Они всегда держались особняком. У нас как-то в классе шестом был школьный вечер-карнавал. У меня не было особых амбиций и фантазий по поводу карнавального костюма, а у матери не было, видно, желания что-нибудь затевать особенное. У нее был в запасе полосатый шелковый материал, из которого она на скорую руку смастерила халат. Тюбетейка в доме была и таким образом я превратился в узбека. Карнавал удался, но всех потрясли костюмы мушкетеров, в которых на бал явились Орлов и Кизелов, к тому же вооруженные рапирами. В таких костюмах хоть в кино снимайся, настолько они были совершенны. Я высказал свое искреннее восхищение, и был милостиво приглашен в гости к Кизелову.
Я ранее относился к Федьке как не вполне адекватному пацану. Он в начальной школе мог упасть на колени перед нашей любимицей Екатериной Николаевной и покрыть поцелуями ее руки. Он был повыше меня ростом и казался крепче, но не мог выполнить простейшие физические упражнения на уроках физкультуры. Учился, перебиваясь с троек на четверки. Но дома он раскрылся совсем в другом качестве. Оказывается, они с Орловым не просто примерили на себя костюмы мушкетеров, они ими жили. Они путешествовали по картам по Франции и Испании, курили сигары (самокрутки), пили Бордо (Мукузани), играли в карты на дукаты и пистоли (нарисованные и из фольги кружочки), сражались на шпагах (пусть это были рапиры), покоряли женщин (фотографии средневековых красоток) и т.д. Я был допущен в компанию и на некоторое время погрузился в этот мир фэнтези. Полагаю, своими знаниями различных приключенческих сюжетов я их неплохо дополнял. В боях на рапирах и вовсе превосходил (я тогда еще не начал заниматься фехтованием, но сказывался дворовый опыт сражения на палках).
К нам в комнату иногда заглядывала Федина мать, интересная, хоть и крупная, молодящаяся женщина. Она бросала нам вальяжно какие-нибудь дежурные фразы и величественно удалялась. Кизеловы занимали отдельную трехкомнатную квартиру, что по тем меркам жизни было немыслимой роскошью. Наша близость продолжалась не долго: пару-тройку месяцев. Конец этому положили два обстоятельства, перевернувшие многие мои представления о мироустройстве и моем в нем месте. Первое из них было связано с оценкой моей персоны со стороны Фединой мамы. Как-то Орлов поведал мне, что Федина мама против дружбы со мной. - Он (я) настырный, - сказала она сыну. Какой смысл вкладывала она в это определение, так и осталось для меня загадкой. Но сам факт игнорирования моей личности, когда другие ребята почти поголовно считали за счастье дружить со мной, был для меня подобен шоку. Второй удар был нанесен моему самолюбию, когда мы затеяли совершить вылазку на природу и решили скинуться. Орлов ничтоже сумняшеся заявил: - С нас с Федькой по 25, а с тебя 10 (Это еще в дореформенных деньгах). И добавил: - Ты бедный. У тебя отец подполковник.
Отцы Орлова и Кизелова имели звания постарше. У Орлова отец был полковник, у Кизелова генерал. На этом наша дружба и закончилась. Но я понял, что всё в жизни относительно. По советским меркам конца 50-х годов отец получал весьма прилично – что-то в районе 3500 руб. Если учесть, что были зарплаты в 260 руб., инженер (не молодой специалист) получал 1000-1100 руб., то отцовская военная зарплата выглядела внушительно. Однако надо сделать поправку, что мать не работала и зарплату отца надо было делить на 4 человека. К тому же военных постоянно понуждали подписываться на государственные займы, что иногда составляло до четверти оклада. Но тем не менее у нас в классе были ребята и девочки, родители которых получали по 300-400 руб. и чтобы этих учеников одеть и обуть в школьную форму родительский комитет собирал пожертвования с более благополучных родителей, к каковым относилась и наша семья. Поэтому оценка со стороны, что мы бедные, была громом среди ясного неба.
Правда, я вспоминаю еще один жизненный эпизод. Как-то мать долго-долго разглядывала нашу обстановку: шифоньер, рижский буфет (он, кстати, и сейчас стоит у нас в квартире), книжный шкафчик, большой стол посередине комнаты, письменный у окна, справа диван, на котором спала сестра, слева в углу родительская кровать. Рядом стояла ножная швейная машинка. За шифоньером была ниша, в которой стояла моя кушетка (потом мы с сестрой поменялись местами). Еще было большое зеркало, прикрепленное над тумбочкой для белья. Так вот, пройдясь глазами несколько раз по нашей обстановке, мать тяжело вздохнула и произнесла: - Приличная бедность.
