Швили...
- Начальник, есть у тебя корка черного хлеба? Я буду бросать этот хлеб на пол, топтать и клясться!.. Не знаю я, чьи это вещи. Не знаю никаких… - Далее следовали фамилии двух других задержанных. – Я приехал сам по себе… Один… Клянусь мамой!
Накануне их сдала хозяйка квартиры.
Всех трех. Черных. С чемоданами.
В чемоданах оказались десятки пар босоножек собственного пошива.
- Оформляй этих «швили»! – распорядился начальник отделения, болезненный, с потливым лбом и постоянно влажными ладонями.
Неожиданно я вспомнил, кого они мне напоминают.
…На месте нынешних Химки-Ховрино, стояло несколько частных домиков, заселенных евреями-ремесленниками. Портными, сапожниками… Это был крохотный еврейский «штетл» - местечко с привычками черты оседлости. Я жил в нем одну зиму у бабки и деда.
Когда соседям не хватало требуемого минимума для коллективной молитвы, я – по настоянию бабки- покрывал голову, брал какой-нибудь учебник и шел к ним…
- Не будем терять время… - начальник отделения вручил мне их паспорта.
Я заглянул под обложки.
Длинные неудобопроизносимые грузинские фамилии...
В графе «национальность» в каждом короткое, как приговор - «еврей».
Все трое оказались тбилисскими сапожниками. То, что чемоданы с обувью принадлежат именно им, не вызывало сомнений, как и то, что это – одна компания. При личном обыске при них обнаружили железнодорожные билеты, которые они не догадались выбросить. Все трое приехали в Кострому в один день, в одном поезде, в одном купе. Босоножки, без сомнения, были пошиты ими.
- Отрицать бессмысленно... - Я представился каждому из задержанных. – Следователь первого отделения милиции города Костромы лейтенант милиции… - Посоветовал рассказать правду. - Иначе вас обвинят в скупке обуви и доставке ее на Север в целях перепродажи и получения наживы – в спекуляции…
Статья об ответственности за спекуляцию – одна из самых тяжелых в Уголовном Кодексе - предусматривала лишение свободы на срок свыше пяти лет и конфискацию.
Ответственность кустарей была значительно мягче, сапожники могли отделаться штрафами. Все это я попытался им объяснить. Но…
Три грузинских еврея считали, что самым тяжким в их положении является организация устойчивой группы! Каждый из них готов был стоять насмерть, отрицая знакомство с двумя другими, и присягнуть в этом на чем угодно…
Между тем прокурор города санкционировал их арест. Из КПЗ всех троих перевели в тюрьму. В костромском узилище им пришлось тяжело, однако, позиция арестованных ни чуть не изменилась, напротив, кто-то из «тюремных адвокатов» - сокамерников – уверил кустарей в правильности выбранной ими линии защиты.
Короче, сами того не зная, они делали все, чтобы ухудшить свое положение, и я решился на необычный шаг – показал свой паспорт, где черным по белому стояло то же, что и в их паспортах, – «еврей».
Увы! Это имело совершенно неожиданные последствия.
На имя прокурора поступило заявление с просьбой заменить следователя.
Обычные мотивы отвода - «необъективность», «заинтересованность», «грубость» -в нем не упоминались.
«Еврей-следователь по отношению к своим соплеменникам будет особо настороже, чтобы его не обвинили в потворству «своим»! - Полуграмотные тбилисские сапожники немедленно это просекли.
Поэтому просили прямым текстом:
«Дайте нам русского следователя!»
Коллеги по отделению – в большинстве мои сверстники - с усмешечками наблюдали за нашим поединком.
- Может отправишь их в Тбилиси?!
- Но там же их – бедолаг - сходу разведут!
Об уровне коррупции в Грузии уже тогда ходили легенды! У нас, где каждый опер на виду, такое и представить было невозможно!..
- А как же с неотвратимостью наказания?! – спросил кто-то.
Сегодня я с горечью вспоминаю тогдашнего себя и своих коллег - провинциальных стражей порядка, к которым вполне можно было отнести известные строки классика - «лягут собаками за чужое добро»…
“Dura lex, sed lex” – «закон суров, но это закон»!
В отличии от нас наш не очень здоровый с вида, болезненно -потливый начальник отделения смотрел на вещи весьма прагматично. Он не упустил возможности избавиться от этого дела, и очень скоро всех троих этапировали в Грузию.
Думаю, там они заплатили не малые деньги прежде, чем оказались на свободе, хотя расскажи кустари правду с самого начала – все было бы иначе.
Я переслал уголовное дело в Тбилиси, но не забыл о нем.
По отношению к трем грузинским евреям я вел себя точно так же, как к другим подследственным. С пионерского детства я хорошо знал о равенстве всех наций и принципе уважительного, без всяких различий, отношении к любым народам.
«Жить единым человечьим общежитьем…»
Лишь потом я начал задумываться над тем, что прежде легко и сразу брал на веру.
Действительно ли интернационализм и братство народов при прочих равных условиях исключают особое отношение к людям твоей национальности?! К твоему народу?!
Действительно ли что при равных обстоятельствах своему соплеменнику следует предпочесть любого другого, продемонстрировав собственную непредубежденность, беспристрастие?!
Сегодня я вижу насколько это спорно.
Или, по крайней мере, не очевидно.
Существует же наряду с понятием «любовь ко всем детям» еще и любовь к своему ребенку, к моим детям! И одно вовсе не исключает другое! Даже, напротив, если каждый народ будет, в первую очередь, заботиться о своих, в мире скорее воцарится общее благоденствие. Тому, похоже, учит и Тора.
«Люблю своих детей!» - называлось стихотворение популярного в свое время русского поэта Владимира Солоухина. И дальше он писал, передаю только смысл. Нр, если что-то случится с вашим ребенком о не дай Б-г конечно!
Я не буду плакать и кататься в тоске по полу и рвать на себе волосы! "люблю своих детей!
Совесть моя в деле тбилисских сапожников чиста.
И все же червь сомнения не оставляет меня и теперь.
Я отнесся к трем своим соплеменникам объективно – беспристрастно и уделил им столько же внимания, времени, души, как и любым другим - будь они уроженцами, скажем, Рязани или далекой Австралии.
И потому даже спустя почти полвека, я отлично помню все три их трудные грузинские фамилии, и мне было бы нелегко смотреть сегодня в их нерусские грустные глаза, встреться мы случайно на улице где-нибудь в Иерусалиме или в Ашдоде…
