Так просидели мы две недели, после чего по ходатайству, возбужденному защитой, смертная казнь четверым (Ермаковскому, Баруте, Прикне и Шальчусу) была заменена бессрочной каторгой.
Смертники выстукивали нам адреса своих родных и знакомых, просили при первом удобном случае, после того как освободимся из-под военного караула, сообщить об их казни. Кравченко дал адрес в город Аккерман, Бессарабской губернии, в учительскую семинарию где он учился. Там оставались его товарищи по организации анархистов. Просил также сообщить в село Будаки, Аккерманского уезда, его родителям. Иваницкий дал адрес в Варшаву, на завод, откуда был арестован. Кроме того, адрес его сестер и братьев. Аксельрод просил сообщить в город Житомир родным и житомирской организации. Великанов -- родным в Симбирск и в самарскую организацию, где последнее время работал. Дано было нами торжественное обещание известить, и по всем указанным адресам я отправил, как только смог, подробные письма.
Чувствуя дамоклов меч над головой товарищей, мы с новой горячностью принялись готовиться к побегу. Целыми днями перестукивались с Мордвиновым, сидевшим, по счастью, на одном с нами коридоре и игравшим первую скрипку в затеваемом бегстве. Мордвинов, будучи под гражданским караулом, имел право выходить на прогулки, в баню, на свидание, раз в неделю получал передачу от родных и друзей; красноярец, тесно связанный с рабочими красноярского депо и с красноярской организацией, хороший оратор (таким он считался всегда), человек с большой эрудицией -- ему и карты в руки.
Угнетало одно досадное обстоятельство: на коридоре постоянно находились восемь стоявших v наших одиночек солдат, постоянный надзиратель и плюс к тому пренеприятная соседняя одиночка: в ней сидели лягавые, а среди них палачи. Вся эта теплая компания могла много навредить, если мы вздумали бы разоружить часовых и надзирателя; да и силы были неравные. Из всех замышлявших побег только двое были под гражданским караулом: это -- Мордвинов и один подследственный, по фамилии, помнится, Куцман, по национальности -- эстонец. Последний на наш коридор попал недавно, обвинялся в вооруженном нападении на сборщика винных лавок в Красноярске. Красноярской, в то время слабой, организации нужны были деньги как для содействия нашему побегу, так и для других не менее важных целей. На Куцмана и еще одного товарища пал жребий достать их. Экспроприация им не удалась: обоих арестовали н препроводили в тюрьму.
Как ни решительны были Мордвинов и Куцман, всю стражу вкупе обезоружить было им не под силу. Время текло, вместе с ним росла боязнь за жизнь четырех обреченных. Дальше проектов дело не шло. Осуществить побег было много препятствий. Скоро, однако, узнали мы от охраны, что у нас должны снять военный караул, иначе говоря, дать кое-какие свободы и привилегии.
Новости в тюрьме не залеживались, и какая-нибудь сенсация обычно в сутки облетала все углы тюрьмы. Обстукавшись с Мордвиновым, мы решили, что в первый же день освобождения из-под военного караула общими силами сможем обезоружить намеченных лиц, чтобы вырвать у смерти четырех товарищей. Слух остался слухом, день уходил за днем -- нас крепко держали под военной охраной. Теряя надежду на скорый побег, приговоренные просили у Мордвинова яду на случай, если ночью в одиночки ворвутся палачи у поведут к эшафоту. Умереть от рук палачей казалось чудовищным, лучше покончить с собой. Много раз Кравченко сожалел о допущенной ошибке: имея оружие в руках, нужно было покончить с собой в Хатанге же где погибли и остальные товарищи.
Перетерпели унизительную обратную дорогу, зверские побои, в корне расшатавшие организм и изуродовавшие внешность каждого из нас; просидели на тяжелом карцерном положении... и все это затем, чтобы с трепетом ждать минуты, когда распахнутся двери и палачи, как вампиры, напившиеся чужой крови, цепко схватят тебя и выведут, предвкушая удовольствие от казни, на эшафот. Видно было, что менее всех других владел собой Кравченко, готовый каждый час напоминать о том, что как только нас освободят из-под военного караула, мы должны бежать из тюрьмы и помочь им сделать то же.
Пока что Мордвинов с большим трудом получил стрихнин на двух человек, передал Кравченко и Иваницкому. Остальным обещал в ближайшие дни достать, но, будучи на самом строжайшем коридоре, где при передаче каждый кусок тщательно осматривался, ощупывался охраной, заполучить яд было трудно.
На церковном коридоре сидело несколько смертников, ждавших казни за ряд террористических выступлений. Они, будучи в курсе нашего заговора, мысль о побеге поддерживали всеми мерами. И вот в одно "прекрасное" утро мы узнали, что группу террористов с церковного коридора сегодня ночью казнили.
Свободное копирование
