Революционное движение 1873--1874 годов, охватившее массу русской молодежи, развивалось одновременно в очень многих городах и местностях России. Прокурор саратовской судебной палаты Жихарев, которому поручено было расследование всего дела, открыл, как известно, следы "преступной деятельности" пропагандистов более чем в тридцати губерниях: всюду пропагандировали, организовались в кружки, шли в народ. Но, без всякого сомнения, шире всего поставлено тогда было дело на Волге благодаря именно этим трем личностями: Ковакилу, Войнаральскому и Рогачеву,-- которые вместе с Ипполитом Мышкиным являются как бы центральными фигурами движения 1873--1874 годов, а равно и во время процесса, получившего название "большого процесса" или "Процесса 193-х".
Я назвал их центральными фигурами, тогда как следовало бы правильнее назвать "типичными представителями движения", ибо движение 1873--1874 годов далеко не было централизованным и прошло широким неорганизованным потоком.
Во время процесса к этим четырем человекам приставлена была специальная стража и в зале суда они были даже рассажены отдельно от остальных подсудимых.
Мышкин, Ковалик, Войнаральский и Рогачев признаны были судом главными инициаторами и составителями этого огромного заговора -- которого в действительности не существовало -- якобы имеющего свои разветвления чуть ли не по всей России, и все четверо были приговорены к самым тяжелым наказаниям и посажены в центральную тюрьму Харьковской губернии.
В 1874 году Сергей Ковалик имел не более двадцати шести лет. Он был несколько выше среднего роста. На толстой шее, составлявшей одну прямую линию со спиною, что придавало весьма характерный вид всей его крепкой фигуре, посажена была голова с необыкновенно большим, высоким лбом. Матово-бледное лицо с скудной растительностью плохо гармонировало с его сильным корпусом, а небольшие голубые глаза далеко не выражали той неутомимой энергии, какой он обладал на самом деле.
С приездом Ковалика в Киев я часто приходил из артели и целые вечера проводил в "коммуне", где он тогда остановился и куда сходились и другие киевские радикалы. То было необыкновенно оживленное время. Помню, как-то поднялась беседа о том, под каким видом удобнее всего итти в народ. Ковалик высказал мнение, что самое удобное отправляться под видом ремесленника, и предложил при этом приступить к изучению какого-нибудь ремесла.
-- Какого же однако?-- допытывался один из присутствующих.
-- Это все равно... Ну, хоть сапожничество,-- ответил тот.
-- Сапожничество? Помилуйте!..-- воскликнул вдруг оппонент.-- Да ведь это занятие страшно разрушает здоровье! Доказано, что почти все сапожники страдают печенью.
-- В таком случае -- кузнечество...
-- Разве вам не известно, что угольная пыль разрушает легкие? По исследованиям такого-то (тут приведен был какой-то медицинский авторитет), кузнецы, равно как и слесаря, часто кончают чахоткой.
-- Столярство.. -- заикнулся было Ковалик.
Но и столярство оказалось ремеслом вредным; древесная пыль тоже разрушала что-то. Оппонент знал о разрушительном влиянии ремесел на человеческий организм и на этой почве, видимо, рассчитывал победить противника.
-- Все ремесла оказываются негигиеничными,-- проговорил Ковалик, -- но едва ли есть что-либо менее гигиеничное, чем занятие революционера.
Удар вышел совершенно неожиданный. Присутствующие засмеялись, а сконфуженный оппонент замолчал. Решили устроить в ближайшем будущем столярную мастерскую.
Свободное копирование
