Среди заключенного на Соловках православного духовенства попадаются и священнослужители иных христианских церквей — ксендзы, пасторы. Общее внимание на себя обращает очень редкая в советских тюрьмах фигура живоцерковный епископ. Бывший столичный священник, он продал советской власти свою церковь и своего Бога и был негласным агентом московского ГПУ. Однако, очень скоро грязь и продажность так называемой «живой» церкви" возмутили и этого ренегата. Он отрекся от советской церкви, покаялся в своем отступничестве перед верующими, чистосердечно вскрыв тесную связь между "живой церковью" и ГПУ. За "разглашение тайн госполитуправления" он и попал на Соловки. В лагере этот «епископ» бойкотируется всеми без исключения заключенными. Его в лицо называют Иудой. Чекисты же то и дело с бранью и издевательствами просят у него «благословения».
Один из главных столпов красного террора, знаменитый палач Лацис, председатель сперва Киевской, потом Московской Че-Ка, еще в 1918 году писал в специальном чекистском журнале "Красный Террор":
"Не ищите в деле обвиняемого улик о том, восстал ли он против советов оружием или словом. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, каково его образование и какова его профессия. Эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого".
Принимая во внимание столь неожиданные принципы советского «суда», надо ли удивляться тому, что гибнущие на Соловках профессора (например, чех Неманиц) присланы на каторгу за… шпионаж, купцы (семья Левит, Николаев, Геннисон и мн. др.) за… "вооруженный бандитизм", крестьяне (Булгаков, Геништа, Шигаев и т. д.) за… "связь с иностранной буржуазией", бывшие гвардейские офицеры (братья Жерве, Чайковский и др.) за… "экономический шпионаж" и так далее в том же духе.
Раз — "первым долгом вы должны его опросить, к какому классу принадлежит обвиняемый и каково его образование" — то не все ли равно, по какой статье, по какому обвинению человек должен быть убит или брошен в вечную каторгу?
Ближайший помощник того же Лациса чекист Угаров, теперь видный деятель центрального ГПУ, заявил как-то в публичной речи:
"У нас, большевиков, такой принцип: если человек не годен к работе расстрелять. Это не богадельня".
И этот людоедский принцип широко применяется в СССР. Я знал в Соловках одного дряхлого старика, некогда служившего на царско-сельской железной дороге. Рассматривая его дело, прокурор петербургского ГПУ требовал его расстрела на том основании, что "эта старая развалина только даром ест советский хлеб".
Исключительным шедевром можно считать и то «преступление», за которое в лагерь попал некий Витте. Он дальний родственник давно уже мертвого С. Ю. Витте, бывшего премьер-министра и министра финансов довоенной России, творца Портсмутского мира с Японией и русских займов заграницей. Находящийся в Соловках Витте никакого преступления не совершал, даже в советском толковании. Его прислали в лагерь (на 3 года) только за "белогвардейскую фамилию".
С другой стороны я знал человека, которого арестовали в поезде между Петербургом и Москвой за… "подозрительную физиономию" и на основании этого «преступления» продержали несколько месяцев в Петроградской ЧК (Гороховая 2).
Свободное копирование
