На обратном пути из Симбирска в Нижний я заезжал к Б. Е. Прутченко в его имение, лежащее на р. Пьяне; местность около этой реки плодородная и красивая; в ее берегах в имении Прутченко находится множество изобильных родников минеральной воды. Я с точностью определил количество воды, даваемое этими родниками. Таковые же родники имеются и в ложе реки; в ямы, ими образуемые, опускали камни на длинных веревках, но не находили дна. Вообще течение р. Пьяны очень своеобразно и во многом отличается от течения обыкновенных рек. Б. Е. Прутченко возил меня к своей соседке Крюковой{} в ее имение Отраду. Она была вдова бывшего нижегородского губернатора; оба ее сына пострадали в 1825 г. и находились в Сибири; дочь же ее княгиня Черкасская жила в Москве. Дом и парк в Отраде были очень хороши; по смерти Крюковой это имение купил Б. Е. Прутченко и отдал вместе с другими своими имениями на р. Пьяне моей невестке. В упомянутом доме в 1870 г. умер брат мой Николай.
В проезд мой из имения Прутченко в Нижний холера была сильна во всех селениях, через которые лежал мой путь; по дороге встречалось мало проезжающих и обозов; в селениях не только не было хороводов и других сборищ, но почти никто не выходил на улицы, и крестьяне в опасении заразы не пускали проезжающих в избы. В Нижнем большая часть жителей, опасаясь холеры, сидели по домам, и город казался опустевшим. Подчиненные мои, узнав о моем приезде, прислали мне записки, в которых просили дозволения не являться ко мне по случаю моего приезда, если они нужны мне по делам службы, то чтобы я их об этом уведомил, и они немедля прибудут. Я просил пятерых из моих подчиненных, которые у меня бывали чаще других, приехать ко мне в 4 часа {пополудни} и такие же приглашения послал к начальнику судоходной дистанции Дмитриеву и к вышедшему из этой должности в отставку проживавшему в Нижнем Николаю Ивановичу Лику. Они все приехали в весьма мрачном настроении; я пригласил их в 4 часа со мною отобедать; некоторые с трудом согласились. Сначала все ели с большим опасением; вина же почти не пили, но я настоятельно требовал, чтобы выпили по крайней мере по одному бокалу шампанского, что все исполнили, а потом некоторые выпили и по другому. Пошли разные толки о происходившем в городе, и к вечеру при общей веселости было забыто о холере. Я убеждал всех, что во время эпидемии не следует менять рода жизни и в особенности не падать духом, и пригласил всех обедать у меня на другой день. Обед этот и за ним вечер прошли еще веселее, чем накануне, и так продолжалось до возвращения жены моей. Она, приехав в Москву в самый разгар холеры, уехала вместе с моею сестрою и ее дочерьми в Екатерининскую пустынь{}, где сестра наняла домик и где они, вследствие живости и всегда веселого настроения моей жены, жили очень приятно, несмотря на близость Москвы (около 20 верст), в которой свирепствовала холера. Узнав о моем возвращении в Нижний, жена моя и сестра, несмотря на сильную в Нижнем холеру, приехали ко мне. С сестрою были две дочери и две гувернантки, англичанки, родившиеся в России, Елизавета и Маргарита Францевны Смит. О первой я упоминал выше, а вторая, принявшая православие, поступила незадолго перед этим к сестре; жена моя подружилась с нею в Екатерининской пустыни. По приезде моей жены, я просил моих товарищей, в последнее время у меня обедавших, продолжать ежедневно обедать у меня, что большая часть из них исполняла; нас садилось за стол в иные дни человек по пятнадцати. Общество было веселое, живое и, несмотря на продолжавшуюся холеру, в особенности опасную в ярмарочное время, мы совсем о ней забывали.
В это время, в виду неприятных моих отношений к Урусову и того, что служебные мои занятия в Нижнем не представляли более ничего замечательного, я письмом просил Клейнмихеля об освобождении меня от этих занятий. В ответ на мою просьбу я получил дозволение только приехать в Петербург для объяснения, но чем бы оно ни кончилось, я решился более в Нижний не возвращаться, а потому, несмотря на то что не получил еще увольнения от службы в Нижнем, перед отъездом из него продал мебель и вообще неудобоперевозимое имущество. Продажа эта была произведена по весьма низким ценам, в особенности по причине эпидемии, {при существовании которой} трудно было отыскать покупщиков. В начале августа я с женой, с сестрою и ее дочерьми выехал из Нижнего Новгорода.
Свободное копирование
