33. Жизнь студента
Глеб жил теперь в многоэтажном доме проф. Грушевского, на углу Паньковской и Никольско-Ботанической улиц. Там во втором этаже помещался детский сад "Общества матерей". В этой квартире было две лишних небольших комнаты. Одну из них нанимала бывшая подруга Ольги Петровны по гимназии, акушерка Бер, а другую – Глеб. В квартире было ещё одно живое существо – хамелеон, вывезенный Анатолием Викторовичем из Египта, куда он ездил в качестве пароходного врача. Бедному хамелеону было холодно. Когда Глеб приносил его к себе и зажигал настольную лампу, хамелеон укладывался под самой лампой. Вероятно он мечтал о египетском солнце.
День Глеба был заполнен. Кроме занятий в институте и уроков математики, которые давали ему возможность оплачивать текущие расходы, было много мест, на которые требовалось время. То какой-нибудь "Салон" показывал картины кубистов, то приезжал Маяковский и братья Бурлюки и читали свои стихи, нарисовав на лицах зелёных собак, то Киев посещал Московский Художественный Театр, то приезжал из Петербурга театр "Кривое Зеркало".
Но и без гастролёров всегда можно было пойти на галёрку в оперный театр или в русскую драму (Соловцовский Театр).
На той же Никольско-Ботанической жило семейство доктора медицины Василия Николаевича Михайлова и жены его Веры Михайловны (урождённой Мельниковой, гимназической подруги Ольги Петровны и друга Надежды Петровны). При них жила её мать-старушка, Вера Гавриловна.
Другая семья, Кирияцких, жила ещё ближе. Это были вечный студент Костя Кирияцкий с женой Лизой (урождённой Окуловой). С ними жила и сестра Лизы – Нина, вышедшая замуж за студента Раткова, но разведенная с ним. Глеб постоянно бывал вечерами в двух этих семействах. Обедать он ходил к сестре, Ольге Петровне на Пироговскую улицу.
Однажды у Михайловых праздновались именины Веры Михайловны. Вера Михайловна любила угощать гостей "именами", то это был тенор Орешкевич, то философ Бердяев. В этот раз было много гостей и было много выпито. Глеб вернулся домой около шести часов утра. Комната в его глазах слегка вращалась и он сразу завалился спать, не заводя часов. Проснулся он с тяжёлой головой. День был серый. Часы показывали полчетвёртого. – "Ах, чёрт, – подумал он, – чуть не проспал обед". Он оделся и пошёл к Ольге Петровне. Проходя мимо университета, поглядел на часы в окне. Ему показалось, что они показывают без четверти четыре. На Пироговской нажал кнопку звонка, открыла Ольга Петровна.
– Что-нибудь случилось?
– Нет ничего, я пришёл обедать.
– Обедать? В девять утра?
Оказывается Глеб проспал свыше 24 часов и пришёл на обед утром, через день после именин. Ольга Петровна после этого рассказывала о рассеянности Глеба.
Студенческая жизнь пришлась Глебу по вкусу. Полная свобода. Посещение лекций необязательно. Сдача экзаменов по выбору, заработать минимум для жизни уроками не так уж трудно (он получал обычно 1 р. 50 к. в час). Театры, выставки более или менее доступны. Глеб решил, что, окончив Институт он поступит опять в Университет и по возможности продлит студенческий период жизни.
Книги он читал без разбору: Салтыков-Щедрин и Леонид Андреев, Виктор Гюго и фантастические истории Уэльса, романы Сенкевича и исторические повести Тарле, Кнут Гамсун, Александр Дюма, Мережковский. Всё прочитанное и его ограниченный жизненный опыт создавали мировоззрение, сводившееся к упрощённой схеме. Человеческое общество находится на восходящей прямой линии прогресса. Все ужасы, о которых он читал в книгах, о французской революции, о польско-козацких войнах, об избиении гугенотов или о деятельности испанской инквизиции, уже невозможны. Слава Богу мы живём в эпоху цивилизации... Конечно, русская действительность отстала от общего уровня прогресса, мы плетёмся в хвосте, но деятельность русской интеллигенции направлена к тому, чтобы подтянуться, догнать Европу.
Прошло немного лет и жизнь показала, как Глеб заблуждался. Человечество осталось тем же, каким было при Карле 6-ом Валуа, во время избиения гугенотов. Но об этом позже.
Весной 1912 года Ольгу Петровну арестовали на заседании комитета нелегального Красного Креста помощи ссыльным и заключённым. Через две недели после ареста состоялся суд. Главными уликами против неё было её присутствие на заседании и записная книжка, в которой против инициалов жертвователей стояли суммы пожертвований, например М.Н. – 3 руб.
Ольга Петровна объясняла на суде, что записной книжкой она пользовалась для занятий с сыном алгеброй и буквы с цифрами не что иное как одночлены и многочлены. Конечно, каждый человек, немного знакомый с алгеброй, мог понять, что эти записи к алгебре не имели никакого отношения.
Ольгу Петровну приговорили к двум месяцам тюрьмы. Таким образом, она должна была пропускать свои уроки рисования в детском саду "Общества матерей", где она заменила Надежду Петровну после отъезда Балашовых на Кавказ. Теперь Глеб заменял в детском саду Ольгу Петровну. Заведывала детским садом Вера Альбертовна Кистяковская, дама властная и обладающая апломбом. Когда на одном из первых уроков Глеб устанавливал натуру, дети шумели. Вошла в класс Вера Альбертовна.
– Глеб Петрович, вам этот шум не мешает?
– Пока мы не начали урока, не мешает.
– Тогда, дети, можете кричать, – сказала уходя Вера Альбертовна. Вот как, подумал Глеб. Ладно, устроим концерт.
– Громче, сказал Глеб.
Дети усилили крик.
– Ещё громче!
Дети заорали во всё горло.
– А теперь – довольно, мы начинаем урок. Водворилась тишина, дети стали рисовать.
Свободное копирование
