Храм и дом в Хамовниках - 19

                        ххх

Когда в парке бывали гуляния, у нас их хорошо было слышно, потому что звуки по воде быстро доходят.  Москва-река была в трех минутах ходьбы. Я любил на набережной стоять и смотреть на воду, на лодки, на речные трамваи, на противоположный берег, где по вечерам звучала музыка, парк загорался огнями... и все это отражалось в воде, сверкало, переливалось. Слышны были концерты в зеленом театре. Помню, как мы ходили слушать Анну Герман. Позднее я узнал, что она была верующей полькой. До сих пор помню её открытую детскую улыбку.

Однажды ночью деревянный театр загорелся и горел очень сильно, так что страшно было смотреть. Огонь пылал на берегу и отражался в воде. Затем построили каменный театр, но он казался  холодным и чужим. Какой же он зеленый, коли каменный?

Воздушный ажурный Крымский мост висит над водой, словно подвешенный на нитях, покачиваясь по ночам... Таких мостов больше в Москве нет. (Раньше всё место называлось Крымским бродом). Мы с Тамарой жили по разные стороны Москвы-реки и ходили друг к другу через мост. Мост нас соединял. Мы с тобой два берега у одной реки, - поется в песне.   Мы ходили гулять в парк, где были белые лавочки, тихие аллеи и дорожки, посыпанные красным песком. Ранней весной распускались  липы, и их почки приклеивались к подошвам. Небо было звездное, гуляли до позднего вечера...  Иногда катались на речном трамвайчике: едешь, а берега проплывают мимо: наш дом, Воробьевка, пляж, Андреевский монастырь. Тамара счастливая и нарядная, в белых туфельках, теплый ветерок ласкает лицо... Я сейчас смотрю на пристань у Крымского моста и чувствую, как сжимается сердце.  “Ох как трудно мне врачу, но я молчу и не кричу..."     Время, в беге своем, помяни меня и близких моих...

Крымский мост через Москву-реку соединяет собой два храма: святителя Николая в Хамовниках и мученика Иоанна Воина на Якиманке. Как будто мост специально построили для того, чтобы эти святые друг к другу в гости ходили. Я в обоих храмах был алтарником и помню, что было очень легко переходить из одного в другой. Ангелы над мостом летают, машут крылышками и приглашают людей на службу. Два храма слиты для меня воедино: один дал мне путевку в Семинарию, а другой указал путь в священство. Не пришелся я ко двору в храме Иоанна Воина, выгнали меня, я не знал, куда мне идти, да вспомнил, что мама  стояла на службе в храме Всех скорбящих Радости. Нашел маму, она меня успокоила: что ни делается, сынок, все к лучшему. Вскоре в храме Всех скорбящих Радости меня рукоположили сначала во диаконы, а потом  во священники. Всех бы так “выгоняли” из храма...

Иоанн воин и святитель Николай - стоят по обе стороны Москвы-реки и, словно друзья, кланяются друг другу своими золотистыми главами, и не оставляют тех, кто в них служит... А Крымский мост как бы ангелами поддерживается, потому он такой и красивый. Люди по мосту снуют: кто в парк, кто из парка, кто из храма в храм идет,  и не знают многие, что идут они не одни, а с ангелами, спешащими на службу, которым поручено петь на литургии: “Свят, свят, свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Своея...” Как благодатно помолиться с ангелами, а потом причаститься Тела и Крови Самого Господа. А помощник здесь - Крымский мост, без него   угодники Божии друг к другу в гости не попадут, простые смертные из храма в храм не пройдут, да и ангелы, что мост поддерживают, без работы останутся....

Вот вам самая верная история о Крымском мосте, а другим вы не верьте. Спросите самих ангелов - они вам подтвердят. Их всегда можно увидеть либо рано утром, либо вечером: одни из них мост поддерживают, а другие спешат на службу, у каждого своя работа, как и у нас смертных. Работайте Господу со страхом и радуйтесь Ему с трепетом...

                                              ххх

Наступает вечер. Завтра опять поеду в Хамовники, к Споручнице: метро, пересадка, “Парк Культуры”, Крымский мост, детство, юность, дорожка к храму и сам храм, сверкающий всеми красками, мой дом с колоннами,такой родной и близкий, можно подойти и поцеловать его, он освященный... Дом притягивает, зовет к себе, и хотя бы раз в неделю я приезжаю к нему: здесь и небо другое, и воздух другой, а те, кто заходит в дом, вызывают у меня зависть, потому что они могут пройти по всем этажам, заглянуть в подвал, в мою комнату и там посидеть, пообедать, поговорить... Мой взгляд скользит по этажам, по окнам подвала, здесь на все откликается мое сердце и радостно стучит: ты дома, спустись по лестнице, пройди по длинному темному коридору, на полпути поверни налево, открой ключом легкую дверь, пройди через кухню, за которой другая, тяжелая старинная дверь без замка, с огромным крючком из толстой железной проволоки, согнуть которую по силам только богатырю. Этим крючком мы запирались на ночь и мирно спали... а я лежал и шептал: “Крест на мне, крест в Церкве, ложилась Божья Матерь спать и приснился ей сон страшный ужасный...”, и мне было тепло и страшно оттого, что приснился Ей Христос, замученный злыми людьми, но я все равно засыпал, набегавшись за день, сон одолевал меня... А утром в глаза било солнце, оно сверху проникало через форточку и будило нас. Наше подземелье освещалось его теплом и радовалось, что солнышко заглянуло в конуру к трем маленьким незаметным людям: к бабушке, маме и ко мне, будущему батюшке...

О том, что стану батюшкой, я тогда ещё и не думал, мне хотелось побежать во двор, увидеть родные сараи, полазить с ребятами по крышам, побежать на набережную к Москве-реке, посмотреть на храм, - ничего "батюшкиного" тогда во мне не намечалось.  Наверное, молитва моих родных сделала меня священником.  Теперь стою у своих окон и думаю: знает ли бабушка, знает ли папа, что я теперь батюшка, да, наверное, знают, мама им  всё  рассказала...

Дом наш чудом уцелел в войну и в послевоенное время: тот батюшка, что освящал его при императрице Екатерине, крепко видно молился. Священник мог быть от Николы или от Георгия Победоносца, деревянного храма, что был раньше на Хамовническом плацу. Тогда все освящалось, вся человеческая жизнь, и освящалось  на века... Сейчас подойду к дому , подниму руку и благословлю свои окна, будто за ними кто-то есть из родных, влезу в окно, чтобы не бежать коридором, съем мамин обед, вкуснее которого нет на всем белом свете, а потом опять побегу, меня ведь ребята ждут... И церковь меня ждала, ждала и звала, но я тогда ещё этого не знал, ждала меня моя матушка Тамара, ждал её дом на Даниловке, Даниловский монастырь, Троице-Сергиева Лавра, Духовная семинария, храм в Измайлове, Антиохийское подворье и люди, которых Господь позвал к себе, а они откликнулись и пришли.

Завтра поеду в Хамовники. Встать бы пораньше, когда ещё темно, одеться потеплее и... за порог - к лампадочкам зажженным, иконам, к колокольне, дорожке к храму, к старому дому, к хамовническому теплу и свету...