————————
В другой раз мне пришлось поработать с отцом на этом же поприще в Черненом и Мценском уездах в 1898 году.
После недорода двух предыдущих лет уже к началу зимы стало ясно, что в наших местах надвигается новая голодовка и что благотворительная помощь народу необходима.
Я обратился к отцу.
К весне ему удалось собрать денег, и в начале апреля он приехал ко мне сам.
Надо сказать, что отец, бережливый по природе, и делах благотворительности был чрезвычайно осторожен и, скажу, даже почти скуп. Конечно, это понятно, если взвесить то безграничное доверие, которым он пользовался среди жертвователей, и ту большую нравственную ответственность, которую он не. мог перед ними не чувствовать. Поэтому, прежде чем что-нибудь предпринять, ему надо было самому убедиться в необходимости помощи.
На другой день после его приезда мы оседлали пару лошадей и поехали. Поехали, как когда-то, лет двадцать до этого, с ним же езжали в наездку с борзыми, — прямиком, полями.
Мне было совершенно безразлично куда ехать, так как я считал, что все окрестные деревни одинаково бедствуют, а отцу по старой памяти захотелось повидать Спасское-Лутовиново, которое было от меня в девяти верстах и где он не был со времен Тургенева. Дорогой, помню, он рассказывал мне про мать Ивана Сергеевича, которая славилась во всем околотке необыкновенно живым умом, энергией и сумасбродством. Не знаю, видал ли он ее сам или передавал мне слышанные им предания.
Проезжая по тургеневскому парку, он вскользь вспомнил, как исстари у него с Иваном Сергеевичем шел спор: чей парк лучше, спасский или яснополянский? Я спросил его:
— А теперь как ты думаешь?
— Все-таки яснополянский лучше, хотя хорош, очень хорош и этот.
На селе мы побывали у сельского старосты и в двух или трех избах. Голода не было.
Крестьяне, наделенные полным наделом хорошей земли и обеспеченные заработком, почти не нуждались.
Правда, некоторые дворы были послабее, но того острого положения, которое считается голодом и которое сразу кидается в глаза, — этого не было.
Помнится мне даже, что отец меня слегка упрекнул за то, что я забил тревогу, когда не было для этого достаточного основания, и мне одно время стало перед ним как-то стыдно и неловко.
Конечно, в разговорах с каждым из крестьян отец спрашивал их, помнят ли они Ивана Сергеевича, и жадно ловил о нем всякие воспоминания. Некоторые старики его помнили и отзывались о нем с большой любовью.
Из Спасского мы поехали дальше.
В двух верстах оттуда нам попалась по пути заброшенная в полях маленькая деревушка Погибелка.
Заехали.
Оказалось, что крестьяне живут на "нищенском" наделе, земля неудобная, где-то в стороне, и к весне народ дошел до того, что у восьми дворов всего только одна корова и две лошади. Остальной скот весь продан. Большие и малые "побираются".
Следующая деревня Большая Губаревка — то же самое.
Дальше — еще хуже.
Решили, не откладывая, сейчас же открывать столовые. Работа закипела.
Свободное копирование
