В ночь с 13 на 14 июля мы вышли с вещами на перекрёсток, где нас подобрал автобус, идущий в аэропорт. Когда мы подошли, там уже стояли несколько человек с чемоданами. Лицо одной женщины показалось мне знакомым, я поздоровался, а потом вспомнил, что это она рассказывала мне об ограблении её квартиры. Сейчас она приветствовала меня как старого знакомого, а Иришка тут же познакомилась с её дочкой и, несмотря на ранний час и явный недосып, девчонки стали оживлённо болтать.
Паола и Ив приехали в аэропорт попрощаться, мы с ними сфотографировались. Марина к этому времени уже успокоилась, но у "суровой" Паолы глаза были на мокром месте. Мы договорились, что, как только у нас будет свой адрес и телефон - свяжемся с ними.
Пройдя по узкому коридору со стенками гармошкой, мы вдруг, без какого-либо трапа, оказались в огромном самолёте компании TWA. Недалеко от нас сидели хасиды, одетые в такую же одежду, как Шолом-Бер. Их жёны и дочки, несмотря на июльскую жару, были в длинных юбках и чулках.
Перелёт был долгим, к тому же сказывались волнения предыдущих дней и почти бессонная ночь, так что несколько часов я проспал. Марина тоже поспала, но Иришка со своей новой подружкой не спали ни минуты. Просыпаясь, я видел, как они то носились по проходу, то что-то оживлённо обсуждали. А я всё не мог поверить, что лечу в Америку, и размышлял о том, как быстро и неожиданно свершилось то, к чему я через столько препятствий шёл почти десять лет.
Наконец стюардесса объявила, что мы приземлились в аэропорту Кеннеди. После прохождения всех формальностей мы поднялись по эскалатору, у схода с которого стоял мой старый приятель Толик Бейлин, за исключением слегка увеличившейся лысины, практически не изменившийся за почти 10 лет пребывания в США.
Толик помог нам перетащить вещи и пошёл за машиной, а мы стояли у края тротуара, жадно впитывая первые впечатления от Америки.
- А ведь мы со всем багажом можем не поместиться в легковую машину, - заволновалась. Марина.
- Смотря какая машина. Если такая - то точно влезем, - ответил я, указывая на отъезжающий чёрный Линкольн.
Через несколько минут Толик подъехал на таком же Линкольне, только светло-серого цвета. Через час мы были у него дома. Европейский период нашей жизни закончился.
После нашего отъезда эмиграционный центр в Ладисполи просуществовал менее полугода. В ноябре - декабре того же, 1989 года, всех остававшихся в Ладисполи эмигрантов, включая отказников, даже тех, кто подавал апелляции и успел получить отказ по 2-3 раза, посадили в самолёты и отправили в Америку. Мне об этом рассказал Гриша Надгорный, приехавший в Нью-Йорк в конце ноября.
У Гриши я встретил ещё одного парня из нашей бригады, а также Римму. Она рассказала, что видела меня на улице, но решила, что ошиблась, ведь я должен быть в Австралии. Мы обменялись телефонами, а вскоре я понял, что мои чувства к ней гораздо глубже, чем просто дружба, и мы начали встречаться. Вероятно, я чувствовал симпатию к ней и в Италии, но, будучи ответственным за семью, не позволял себе думать о чём-то романтическом, да и Римма не стала бы встречаться с женатым мужчиной. А в Нью-Йорке всё встало на свои места, и через два года у меня была любимая жена, а в качестве бесплатного приложения - сын Максим и вторая дочка, которую, по иронии судьбы, звали, как и старшую, Иришкой. К этому времени и Марина уже вышла замуж, получив при этом не только вторую, взрослую дочку, но и внучку.
В 2001 году мой сын Максим, поехав в отпуск в Италию, заехал в Ладисполи. Гостиницы "Рояль" больше не было, на её месте был жилой комплекс. Фонтан, казавшийся ему большим, оказался маленьким, городок был тихим и спокойным, не верилось, что именно здесь кипели страсти, бурлил людской муравейник. Всё было совсем не так, как раньше. И только большая табличка на железнодорожной станции, по-итальянски и по-русски призывавшая не ходить по путям, но пользоваться подземным переходом, напоминала о том, что происходило здесь 12 лет назад.
Нью-Джерси, 2003 год
Свободное копирование
