Паола появилась через несколько дней, позвонив в интерком и попросив меня спуститься. В вестибюле я увидел довольно высокую женщину лет 50 с суровым лицом и добрыми глазами. В багажнике её машины оказались две тяжёлые сумки, которые я поднял наверх. В сумках были мыло, жидкость для мытья посуды, а главное - продукты, в том числе мясные консервы, о которых мы не могли и мечтать. Разговорившись с нами, Паола пришла в ужас, узнав, что мы все, включая Иришку, вынуждены были заниматься нелегальной торговлей на Порто Портезе и сказала, что, если нам или кому-то из наших друзей надо будет что-то продать - она может помочь.
Вскоре мы познакомились и с мужем Паолы, Ивом. Паола была итальянкой, католичкой, а Ив - французским евреем, родившимся в Марокко. Паола прилично говорила по-английски, но у Ива, работавшего в ООН, английский был просто безупречным. Повидимому, мы понравились Паоле и Иву, поскольку они пригласили нас к себе домой, в Рим, с ночёвкой. Мы приехали с вечера, и часов в 10 отправили Иру спать, а сами продолжали беседовать с хозяевами. Через некоторое время Паола попросила разрешения посмотреть, как Иришка спит, и, когда она смотрела на спящего ребёнка, я заметил, что у этой немолодой бездетной женщины, усиленно притворявшейся сердитой и строгой, повлажнели глаза.
На следующй день Ив возил нас на машине по Риму, показывая достопримечательности, и открыл для нас очень много нового и интересного. А потом Паола накормила нас домашним обедом, приготовленным, пока мы ездили по Риму. Она потребовала, чтобы Иришка помогала ей накрывать на стол, и та выполняла команды, сказанные строгим голосом, к удовольствию всех присутствующих.
Вернувшись в Ладисполи и зайдя в синагогу, я обнаружил, что уже вовсю идёт подготовка к Песаху. Первый седер решено было проводить в нескольких местах - в синагоге, гостинице Рояль, спортзале, и бригады добровольцев работали по устройству помещений. Мне удалось присоединиться к одной из бригад, возглавляемой киевлянином Гришей Надгорным, крупным мужчиной лет сорока. Мы грузили на машины, разгружали и расставляли мебель, таскали ящики с мацой и другими продуктами, вытаскивали мусор - в общем, крутились с утра до вечера. Через пару дней часть людей, не выдержав столь интенсивной работы, ушла, и к началу праздника из оставшихся сформировалась одна бригада, руководимая всё тем же неутомимым Гришей.
Шолом-Бер Фридман, организатор празднования, объявил, что все желающие могут за символическую плату - 25 милль (меньше 20 долларов) питаться кошерно все 8 дней праздника в гостинице Рояль. Желающих набралось более 500, и наша бригада, насчитывавшая меньше двадцати человек, включая поваров, обслуживала всю эту ораву. Часть людей работала на кухне, а мы были официантами-уборщиками-грузчиками. С утра мы расставляли перевёрнутые с вечера стулья, накрывали столы, приносили из кухни по винтовой лестнице и разносили по столам завтрак. Затем убирали, сбрасывая разовую посуду и объедки в пластиковые мешки, которые тут же выносили во двор, в баки, находившиеся метрах в ста от здания. Переворачивали на столы стулья, подметали огромный зал, быстренько завтракали сами и начинали готовиться к обеду. В обед мы бегали по винтовой лестнице с тарелками, используя в качестве подносов деревянные ящики от фруктов, которые между собой называли самосвалами. Бегать приходилось быстро, поскольку столов было много, и среди обедающих всегда находились недовольные тем, что кто-то уже ест, а им ещё не принесли. Не успев закончить с первым блюдом в одном конце зала, мы мчались разносить второе в противоположном конце. К концу обеда все были взмыленные, но предстояла большая уборка, после которой, наскоро перекусив, готовились к ужину.
После ужина спешки не было, напряжение спадало, мы не торопясь убирали и спускались в небольшой зал рядом с кухней, где первый раз за день спокойно ели, попивая розовое кошерное вино и оживлённо переговариваясь, а если не было Фридмана - включали музыку и танцевали (при нём танцевать мужчинам с женщинами было строжайше запрещено).
Во время обеда Фридман всегда был в зале. Перед едой он произносил благословения на вино, на мацу и на прочую еду, а потом громко и чётко, так что его было хорошо слышно во всех уголках просторного зала, рассказывал о происхождении праздника Песах, о еврейских традициях, а также прекрасно пел и на идиш, и на русском. В один из первых дней праздника Шолом-Бер особо подчеркнул, что мы находимся на территории бывшей Римской Империи, повинной в изгнании евреев. Именно в центре этой империи, куда, после подавления восстания Бар-Кохбы, привозили евреев для продажи в рабство, теперь существует пункт, через который евреи направляются в свободный мир.
Кроме Фридмана, в проведении праздника участвовал раввин реб Гирш, высокий стройный мужчина с чёрной бородой, у которого, несмотря на молодость (ему было лет тридцать), было уже пятеро детей.
Перед началом праздника я заплатил за Марину и Иришку, и они тоже приходили. Ире так понравилось, что в первый день после завтрака она не захотела уходить, и я предложил, чтобы Марина оставила её со мной, а после ужина забрала домой. Так мы и делали в течение всего праздника. Причём Иру не устраивало сидеть и смотреть, как папа и другие дяди работают. Двигать мебель и таскать тяжёлые мешки ей, конечно, было не под силу, но сразу после завтрака она схватила швабру и стала подметать наравне с взрослыми.
Свободное копирование
