4. Чердак Поповой Любы
Я исправно выполнял обязанности дачного сторожа. Подолгу выгуливал пса по кличке Рекс, в двух домах топил печи и ловко колол дрова, вызывая восхищение хозяйки Натальи Сергеевны по кличке Стешка. Получив легальный пропуск к чердачной рухляди, я тщательно изучил «чердак Поповой Любы», как это место окрестил хозяин. На чердачном окне, забитом большим кубофутуристическим изображением, висели березовые веники для банной парилки. Между гнилыми венскими стульями и шезлонгами, перекрытыми паутиной, как драгоценные камни в навозной куче, сияли картины невиданной красоты.
Музей имени В. В. Маяковского, где украдкой повесили наброски футуристов, казался жалкой карикатурой на то, что я обнаружил на чердаке.
В темном углу, под стропилами, стоял огромный сундук с кованной медью крышкой. Он доверху был набит потемневшими брошюрами, почтовыми открытками, каталогами, медалями, записками, блокнотами. Запустив руку по плечо, можно было выдернуть открытку с видом Эйфелевой башни 1910 года и письмецом на обороте, или книжку «Мистицизм и лирика» с надписью: «Сердечно уважаемому Павлу Сергеевичу Попову с сердечной преданностью от автора. Н. С. Арсеньев, 1917 год», или разрезать книжку Павла Флоренского «Мнимости в геометрии», 1922 года, с темным, философским содержанием. Попадалось письмецо «Председателя совета трудколлектива Вс. Мейерхольда» следующего содержания:
«Учитывая большое историческое и художественное значение работ Л. Поповой в Театре им. Вс. Мейерхольда, прошу вас не отказать в передаче музею по возможности всех материалов Л. Поповой. От 22 января 1925 года, Москва».
На фотокарточке хорошо освещенного драматурга М. А. Булгакова стояла размашистая подпись: «Милому Пате от чрезвычайно благодарного Михаила Булгакова, Москва, 1935 год». Записка певца эстрады «Сандро» Вертинского, адресованная «Глубокоуважаемой Анне Ильиничне Толстой: когда-то журналисты называли меня Королем Эстрады, а смею утверждать, что теперь на Эстраде одна Королева — Клавдия Щульженко!» Подпись: 1946 год. Советы какого-то Ильи Голенищева-Кутузова, как лучше переводить легенды черногорских племен. Занятные сельскохозяйственные расчеты с обозначением иен на огуречную рассаду, Анны Толстой от 1950 года. Паническая телеграмма какого-то Олега Толстого о краже «строительного леса» в 1952 году.
На дне сундука лежали расшитые, подобно поповским ризам, передники, шарфы, оплечья. Невиданные аллегорические изображения пиратских черепов, колонны в греческом духе, геометрические знаки, кресты, розетки, звезды.
Кому принадлежало это символическое шитье?
В юбилейном издании Льва Толстого — девяносто томов нераспечатанным пакетом пылились в углу! — в романе «Война и мир» сказано: «Не желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменщиков?» и далее: «Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения».
Я задался вопросом: а не был ли членом этого эзотерического братства трудолюбивый Павел Сергеевич Попов, литературными трудами которого был забит чердак?
С упоением изучая чужие письма, записки, печатные труды, я как в трясину погружался в чужие и чудесные судьбы.
Свободное копирование
